— Послушайте, знаю, час неурочный. Но, может быть, вы объясните вашему другу, что он сам себя отправляет на эшафот! — почти выкрикнул Гривцов.
Голограмма изменилась: теперь стала видна вся камера, ее липкий сырой полумрак, тусклый свет лампочки, железная койка и Друз в арестантском исподнем, сидящий на этой койке. Час был ранний, кровать еще не убрали, не пришпилили к стене. Но Друз был чисто выбрит и выглядел куда бодрее, чем следователь.
— Мою одежду забрали и еще не удосужились вернуть, — сообщил Друз. Никто не имел права думать, что центурион лацийского космофлота может так выглядеть даже в камере.
— Привет, Лу, — голос девушки предательски дрогнул, она коснулась голограммы, как будто Друз мог почувствовать ее прикосновение!
— Объясните вашему другу, что единственный шанс сохранить жизнь — это признаться в совершении убийства в состоянии аффекта. А потом собрать доказательства… если уж вы так уверены в невиновности вашего друга, — почти кричал Гривцов.
— Но ведь и вы уверены, что Друз никого не убивал! — воскликнул Корвин, невольно переходя на повышенные тона.
— Может быть, так, — согласился Гривцов. — Но все улики против него. Самый снисходительный суд отправит его на плаху. Уговорите его сознаться!
— Друз, милый, пожалуйста… — взмолилась Лери. — Скажи, что это ты… мы тебя спасем… обещаю… Я тебя спасу. У нас уже есть зацепки. Мы знаем, как все было. Нам нужно только время, чтобы собрать доказательства. Хотя бы несколько дней!
— Не могу, — покачал головой заключенный.
— Почему? — Лери изобразила недоумение. Очень хорошо изобразила. Почти натурально.
— Ты меня разлюбишь.
— Неправда!
— Правда, Лери, правда, девочка моя. Ты сама это знаешь.
Корвин покосился на Флакка. Он был куда старше и Корвина, и Лери, и Друза. Быть может, его авторитет…
— К сожалению, я не могу никого принуждать сделаться трусом, — покачал головой военный трибун.
— Я слышал про ваше лацийское упрямство… Но чтобы так! Так! Вам хоть жаль этого парня? — спросил Гривцов. Он едва сдерживал ярость.
— Андрей Архипович, а вам? — отозвался Флакк. — Вы-то почему так требуете его признания? Хотите отчитаться и закрыть дело?
— Терпеть не могу проливать кровь. За всю жизнь у меня было всего два смертных приговора. И эти люди мне до сих пор снятся.
— Андрей Архипович, — вступил в разговор Корвин. — Помните, Друз говорил о колпаке… то есть митре… тюрбане убийцы…
— О тюрбане?
— Ну да, он не лгал. Он видел убийцу. В костюме графа Калиостро. И принял его за меня. В то время как я говорил с князем Андреем. Бы понимаете, все это — спектакль!
— Вряд ли ваши показания перевесят остальные улики. — Гривцов явно колебался.
— Допросите князя Андрея. Поинтересуйтесь, при каких обстоятельствах мог пропасть его бластер из сейфа. В конце концов, убит племянник Андрея Константиновича. Отправьте кого-нибудь в усадьбу снять показания.
— Я уже отправил. Вчера. Сегодня этот человек вернется.
— Что вы еще можете сделать? — спросил Флакк у следователя.
Гривцов замялся:
— Не так много… Могу лишь отсрочить суд на трое суток, чтобы провести полную психологическую экспертизу подозреваемого.
— Трое суток — это не так уж мало! — Корвин подмигнул Друзу. — Для лучшего в мире следователя.
— Мы спасем тебя, Лу! — крикнула Лери.
— Прощай, милая, — отозвался Друз глухим голосом.
Связь прервалась, голограмма исчезла.
— Трое суток — не так уж плохо, — сказал Флакк. — Если Гривцов не обманет, я сумею подготовить операцию по спасению Друза.
— То есть…
— Вместе с когортой космических легионеров вызволю нашего центуриона из лап местного правосудия. Во время Вышеградского карнавала. Все в масках, даже продавцы в лавках и городовые на улицах, скрыться в такой день или такую ночь не составит труда. Карнавал вот-вот начнется — ни осудить, ни тем более казнить нашего друга они не успеют.
— Твои действия будут квалифицированы как неспровоцированное нападение вооруженных сил Лация на Китеж. — Марк боялся поверить в то, что сказал трибун. — Учитывая современную обстановку, это может привести к военному конфликту! Ты понимаешь? Война Лация и Китежа…
— Разумеется. Но Лаций не имеет права бросить своего гражданина на произвол судьбы. Даже если гражданин — преступник, и тогда не может. А я убежден в невиновности Друза.
— Я тоже. Мне необходимо время… Три дня слишком мало. Если бы дней десять. Я уверен, что распутаю этот клубок. Пусть посол подаст протест, заявит, что в следствии должен участвовать не только адвокат с Лация, но и наш следователь.
— Уже подали.
— И что?
— Нам ответили, что следователь уже есть. Это — ты.
— Заявите, что я не имею полномочий.
— Уже заявили. Тут же пришел ответ, что ты ввел власти Китежа в заблуждение, утверждая, что можешь участвовать в следствии. Ты был допущен. Нового следователя не будет.
— Где-то они правы… Ма фуа! Получается, я виноват…
— Должно вот-вот прийти обращение обоих консулов Лация к Великому князю с просьбой отсрочить дело — ради племянника посол готов на все. Но послание пока не доставили. Возможно, консулам сейчас некогда заняться этим делом. Так что неизвестно, придет ли послание вовремя. У тебя есть план действий?
— У меня есть несколько сотен инфокапсул, предоставленных кабинет-министром о заговоре Семена Лосева. Если бы я успел их просмотреть… Возможно, нам бы удалось отыскать настоящего убийцу… То есть Вадима. Где он сейчас, нет никаких данных.
— А эксперты на что? Скачаем информацию и перешлем в наш мозговой центр на Лации. Пусть проанализируют и выявят все связи…
— Нет, я должен сам… Не знаю точно, что ищу, — перебил трибуна Корвин. — Мне голос подскажет. А у них нет голоса предков. Они будут лишь тупо смотреть картинки. Бесполезная работа.
— Поставь перед ними задачу, они ее выполнят.
— Может быть, я могу заняться капсулами? — предложила Лери. — Мой голос похож на твой…
— Попробуй, — согласился Корвин. — Но за три дня ты мало что успеешь.
— Все лучше, чем сидеть без дела!
Вновь раздалось слабое треньканье — кто-то вызывал Флакка по комбраслету. Но голос не раздался — блеснул слабый зеленоватый отблеск и пропал. Тот, кто прислал военному трибуну сообщение, не хотел, чтобы его услышали другие.
— В чем дело? — поинтересовалась Лери. — Опять угрозы?
— Местные доброжелатели советуют не наряжаться на карнавал древнеримским центурионом, — скривил губы Флакк. — Опыт Друза повторять ни к чему.