— Я помню… — спешно сказал Корвин. — Ну что ж, отличная работа, Друз, хотя вряд ли твоя покойная бабка имеет отношение к заговору. Лери, душа моя, — Корвин улыбнулся сестре, — бегом в мой кабинет, свяжись по защищенной связи с Флакком и предупреди: пусть готовит своих легионеров к штурму. Мы свяжемся с ним через полчаса. На кухне скажи Табию, чтобы сварили кофе покрепче. Думаю, спать нам не придется. Да, еще… поищи в галанете: есть ли сейчас у Светония родственницы по женской линии с именем Кирка.
Лери чмокнула Друза в губы, брата — в щеку и умчалась.
— Кто тебе назвал имя Кирки? — полюбопытствовал Друз.
— Неважно… — Говорить, что маленький Торкват вышел невредимым из лап «очистителей», пока никому не следовало. Ни-ко-му!
— Думаешь, Светоний у них главный? — спросил Корвин, наполняя бокалы до краев.
— Не знаю. Я встречался с ним однажды. Он мне показался человеком незаурядным.
Марк кивнул, поднес к губам бокал, но пить не стал. Смотрел, как пьет Друз. Подождал, пока тот поставит опустевший бокал на стол.
— Луций, от кого твоя мать получила генетическую память?
Друз вскочил.
— Ты что, решил бежать? — поинтересовался Корвин.
— Нет.
— Тогда сядь.
Центурион подчинился и затравленно глянул на Марка, как будто его застали за каким-то очень постыдным, невозможным почти занятием.
— О чем… О чем ты говоришь? — Друз еще пытался ускользнуть, обмануть, хотя сам сознавал: безнадежно.
— Ты у нас механик и специалист по системам связи, взламываешь секретные коды и можешь добраться до любой информации. Все технические системы тебе подвластны. Такое невозможно… не под силу даже гению… Но вполне допустимо, если все твои предки были специалистами в этих областях. Твой отец не обладал подобной универсальностью: я… как понимаешь… хорошо это помню. Когда я услышал про гениального Светония… я понял, что он тоже, как и ты…
— Нет, я же не патриций… Дурацкая выдумка… — попытался отпереться Друз.
— И потом, та драка на Китеже. Ты не просто дал Стасу по физиономии, а кинулся его избивать, когда несчастный парень заговорил о «маменькиных приключениях». Не за Лери оскорбился — за себя. Пришел в бешеную ярость. Ты… а не она… ты помнил любовные приключения своей матери, и потому слова князя Станислава так тебя уязвили.
— Недаром все хотели, чтобы ты не возвращался, Корвин. Теперь я понимаю, что другие испытывают перед тобой, — прошептал Друз.
— Сколько поколений можешь вспомнить?.. То есть деяния скольких поколений?
— Три. Моя мать, мой дед и прадед… то есть, возможно, еще и прапрадед. Но я их путаю. Я же не проходил настройку памяти. Наоборот, скрывал… Представь, как скучно мне бывало на уроках! Хотя я перепрыгивал из класса в класс как заяц.
— Чья патрицианская память у тебя? — продолжал допрос Корвин.
— В каком смысле? — в этот раз Друз недоумевал, похоже, искренне.
— Тайны какого рода тебе достались? Эмилиев? Корнелиев? Валериев? С кем из патрициев ты в родстве?
— Ни с кем, — пожал плечами Друз.
— То есть ты не помнишь, кто из патрициев передал тебе генетическую память?
Друз отрицательно мотнул головой.
Корвин задумался. Невероятно. Лжет? Скрывает? Или все дело в том, что не было настройки? Или… каким-то образом возник сам собой еще один патрицианский род? Марк не знал, что ему делать. Утаивать наличие генетической памяти — преступление. Следователь Корвин должен немедленно заявить о своем открытии в комиссию сената. Ну, пусть не сегодня, а завтра… не имеет значения. Два, три дня… что это изменит?
«Многое, — шепнул голос предков. — Ты не можешь прикрывать чужие грехи!»
«А мой отец? Разве он не позволил наварху Корнелию ускользнуть?» — напомнил Марк.
«Он дал ему отсрочку», — тут же принялся оправдывать предшественника голос.
«Я тоже дам отсрочку… Или вообще ничего докладывать комиссии не стану».
«Какой пример ты подашь своему будущему сыну! — возмутился „опекун". — Ради друга можно нарушить закон! Отлично!»
«Не ради друга, — ответил Корвин. — Представь, если сейчас во время кризиса сенаторы узнают, что плебеи каким-то образом могут получать генетическую память! Сами! Да они уничтожат Друза. И тех его родственников, в ком заподозрят наделенных ношей! Воображаю… это будет психоз, охота на ведьм… Тогда Лацию точно конец. Ну, что скажешь?!»
Голос ничего не ответил. Промолчал.
— Мерд! Ты понимаешь, надеюсь, насколько эта твоя незаконная память осложняет все дело. Сейчас! Именно сейчас, когда у нас творится такое!
Друз кивнул:
— Марк, я никогда, клянусь… Никогда не использовал свою память во вред.
— Ладно, речь не о тебе. Прадед у тебя и у Светония общий, надо полагать?
— Да… Только для нынешнего Светония это дед. Да не знаю я, откуда у нас эта треклятая память! — повторил Друз. — Мне приходилось все время ее скрывать, чтобы не отправиться на Петру или куда подальше. Моя мать тоже все время таилась.
— Неужели твой отец не догадался? — недоверчиво покачал головой Марк. — Следователь проворонил в собственном доме преступление.
— Отец редко бывал дома. А мама… волей или неволей, чтобы не выдать себя, привыкла молчать.
— Чего нельзя сказать о тебе.
— Я придумал себе что-то вроде карнавальной маски.
— Да здравствует Китеж!
Друз поморщился:
— У меня карнавал длился круглый год. Я все время что-то опрокидывал, ронял… Проливал вино на тунику… Никто не заподозрит в неуклюжем парне обладателя ноши.
— Ну не скажи, то ты роняешь себе на пузо бифштекс, а то дерешься так, что трем охранникам с тобой не сладить. Ладно, проскочили… Главное, почему ты не сказал, что у Светония есть генетическая память? Мог бы намекнуть… Ведь это ключ… ключ, который был у тебя все время. А ты его прятал! Мы потеряли столько времени! — Мысль об этом так бездарно упущенном времени приводила Корвина в ярость.
— Откуда было мне знать, что «очистителей» возглавляет Светоний?! Козлом отпущения сделали Гая Флакка!
— Я сразу сказал, что Гай Флакк ни при чем.
— А я не слышал, — огрызнулся центурион.
Ну да, Друза вывели из состава группы, и трибун Флакк посадил его разделывать голову «Триария». Замечательно!
— Ты сам ни о чем не догадывался? — взъярился Корвин. Впрочем, злился он и на себя не меньше, чем на Друза: почему не настоял, чтобы Друза не отстраняли? Ведь он мог… мог… Но стушевался, как мальчишка! Как раб… слабый раб… ненавижу слабость!