Спустя какое-то время ему пришлось топать ногами, чтобы восстановить кровообращение. Звезды сияли на небе с молчаливой точностью, отмерявшей минуты и часы; Ратлидж следил за временем по звездам.
Вдруг он увидел на перевале слабый лучик света — кто-то шел по склону с фонарем в руке. Даже если бы очень захотелось, он бы никак не сумел поймать того, кто ночью выбрался в горы. Но на сей раз он выбрал удачную позицию, чтобы следить за перемещением источника света.
Ему показалось, что фонарь довольно долго двигался как попало. Прекрасно помня карту, Ратлидж мог сказать, куда он сворачивал, останавливаясь у овечьих загонов, более глубоких расщелин и старых развалин.
Что он ищет? Револьвер? Мальчика? А может, какую-то улику, о которой пока не известно полиции? Как бы это выяснить?
Хэмиш, наблюдавший за неизвестным вместе с ним, постоянно отпускал замечания. Он напоминал, что времени у них в обрез. Майклсон пожалует в Эрскдейл уже завтра утром, в крайнем случае днем.
«Лучше покончить с тем, что нужно сделать, прежде чем повесят не того человека!»
— Я и так стараюсь как могу…
«Ты не ищешь как следует, женщина ослепила тебя».
— Говорю тебе, никакой разгадки нет!
«Нет, есть. Подумай, старина, не такой ты плохой полицейский!»
— Ну ладно. Подскажи, что я упустил!
«Возвращайся к той женщине!»
— Она не подозреваемая. Ее оправдали.
«Да, а ты настолько слеп, что не понимаешь, о чем я толкую…»
Фонарь, словно отделенный от несущего его человека, успел пройти некоторое расстояние. Ратлидж быстро вернулся к машине и завел мотор. Сев за руль, он услышал, как Хэмиш велел: «Включи фары!»
Но Ратлидж не стал включать фары. Он ехал вслепую в темноте, надеясь, что не врежется в какую-нибудь овцу, которой вздумалось попастись на обочине дороги. Он гнал машину, забыв о риске. На миг перед ним блеснуло в лунном свете озеро, но вскоре луну снова закрыли плотные облака. Неожиданно Ратлидж понял древних норвежцев и датчан, которые вплетали в свои легенды Природу, наделив ее собственной зловещей жизнью. Когда он приезжал в Озерный край с отцом, местные жители рассказывали им легенду о Старике, живущем в горах над Эрскдейлом. Многие ли фермеры, подобно миссис Халднес, плотно закрывают шторы на ночь и никогда не выглядывают из окон? Если бы в тот вечер Хендерсон не водил сынишку к доктору…
Впереди показался городок, темный и тихий. Ратлидж оставил машину на главной улице, а остаток пути до гостиницы прошел пешком. Один раз он поскользнулся на ухабе, оставленном телегой, и вполголоса выругался. Он вошел черным ходом, как и вышел. На кухне в темноте сидела Элизабет Фрейзер.
— Боже правый! — изумленно воскликнул Ратлидж.
— Я слышала, как вы выходили, — тихо объяснила она. — И подумала, что захотите выпить чего-нибудь теплого, когда вернетесь.
— Сначала… мне нужно сделать одно дело. И все же спасибо вам.
Он протиснулся мимо ее инвалидного кресла и вышел в коридор. Дойдя до комнаты Хью Робинсона, остановился и прислушался к доносившемуся изнутри негромкому храпу. Тихо открыв дверь, заглянул в комнату. Робинсон спал на боку, повернувшись лицом к единственному окну. На кровати лежал именно он, никакой ошибки быть не могло.
Ратлидж подошел к двери Джанет Аштон. Ничего не услышав, он чуть-чуть приоткрыл дверь. Она также лежала, повернувшись лицом к длинному лучу лунного света, проникающему из окна. Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел под одеялом женскую фигуру и бледный овал лица в обрамлении черных волос.
Тихо покинув дом, он вернулся к машине. Загнал ее во двор гостиницы и вышел на главную улицу. Городок спал, только в окне у доктора горел свет — наверное, оставил ночник в приемной. В других домах было темно. Лавки были закрыты, улицы пусты. Вдали, на фоне горы, едва виднелись очертания колокольни. На противоположном берегу озера залаяла собака; вода отлично передает звук. К лаю присоединился другой пес, где-то поблизости.
Ратлиджу показалось, что, кроме него, в этом странном, чуждом для него мире больше не осталось ни одной живой души. Он старался ступать как можно тише, но под ногами хрустел снег или чавкала грязь. Если сейчас кто-то из жителей городка не спит, то наверняка слышит его шаги. Меньше всего ему хотелось, чтобы где-то зажегся свет и из окна высунулась голова любопытного, желающего узнать, кто тут бродит.
В «Бараньей голове» было темно, но он подергал дверь. Заперто. До убийства здесь не принято было запирать двери… Либо Пол Элкотт человек осторожный, либо он хочет, чтобы никто не заметил, что он куда-то уходил ночью и не спал в своей постели.
Ратлидж перешел дорогу и укрылся от ветра в дверном проеме булочной. Он вжался в дверь, став почти невидимым.
Ждать пришлось долго. Время от времени он слышал, как поскрипывает вывеска над входом в «Баранью голову», и думал: «Цепи заржавели; их давно не смазывали». Пол Элкотт явно махнул рукой на трактир — как, впрочем, и на самого себя.
Окоченев от холода и неподвижности, Ратлидж не выдержал и потопал ногами. Нечаянно он ударил каблуком в дверь. Послышался гулкий удар. На втором этаже зажегся свет. Кто-то поднял раму, и сердитый мужской голос хрипло осведомился:
— Кто здесь? Чего вы хотите?
Ратлидж словно окаменел. Из окна его невозможно было разглядеть. Спустя какое-то время он услышал, как тот же голос обратился к кому-то в доме:
— Все ветер, будь он неладен! Никого там нет… Ветер бьет в дверь.
Мимо дома прошла кошка с мышью в зубах. В неверном лунном свете плясали тени, и Ратлидж вспомнил ночи в окопах, когда усталый глаз угадывал за колючей проволокой какое-то движение, хотя там никого не было.
«Есть!» — сказал Хэмиш.
Ратлидж прислушался. Хруст шагов. Он посмотрел на небо. Почти пять утра. Тому, кто ночью ходил в горы, пора возвращаться в Эрскдейл, не то какой-нибудь фермер, который встает с петухами, заметит незнакомый силуэт на своем пастбище или овечьей тропе и выйдет из дому с дробовиком.
Одинокая фигура брела по улице, держась середины, как будто боялась засады. Человек явно устал, казалось, мысли давят на него тяжким бременем.
Ратлидж выжидал, сдерживая дыхание.
Если это Пол Элкотт, он скоро свернет к «Бараньей голове».
Еще две лавки…
Вот ночной странник поравнялся с трактиром, ставшим воплощением жизненных неудач Элкотта.
Но, к удивлению Ратлиджа, внутрь он не вошел, а зашагал дальше.
Спустя какое-то время его силуэт затерялся за церковной оградой. Ратлидж услышал лязг открываемой двери. Заскрипели несмазанные петли.
— Кто же это… — Ратлидж прислушивался.
«Ты его упустишь, если будешь стоять на месте и ждать неизвестно чего!»