– Первое. Пришел новый Megazine [10] , и я могу там зависнуть.
Теперь он перенаправил доставку своих подписных комиксов на мой адрес. А почему бы и нет, пояснил он. Я в конечном счете все равно оставляю их у тебя.
– Не-а, все в порядке, наслаждайся.
Знаешь, что я обожаю в этом мужчине? То, что сейчас благодаря мне он знает о Руфусе Уэйнрайте и «Истории О». А я благодаря ему знаю о «Мире Варкрафта» и о том, что мне следует предоставить приготовление французских тостов специалистам.
– Он приехал в город на два дня и был бы рад тебя увидеть. В сущности, во время разговора он говорил конкретно о тебе. И так мило просил найти возможность встретиться с тобой!
– Когда? – Я пролистала свой ежедневник – занято. Полностью занято. – Извини, я очень хотела бы сказать «да», но я слишком занята, да и как-то внезапно все это – ты же знаешь, планировать такие встречи надо заранее. Как ты сказала, где там его отель? Кью? Да это другой конец города!
– Детка, не отказывай мне в этой просьбе.
Это не мой агент, это мама. Ее старший брат приехал из-за границы – то ли на конференцию, то ли еще зачем-то.
– Какие у тебя такие важные дела, что ты не можешь выкроить время для родственников?
– М-м-м, может быть, работа и все такое прочее? Жизнь, к примеру? Слушай, мы ведь даже не поддерживаем постоянных контактов.
Дядюшка у меня отличный, он понимает все, что касается жизненных перипетий. А вот матушка, напротив, если ее ласково попросить, отложила бы и собственную кончину ради того, чтобы выполнить просьбу какого-нибудь дальнего родственника или обязательства перед какой-нибудь седьмой водой на киселе.
Почти всю мою жизнь этот дядюшка жил в другой стране, даже на другом континенте. Диаспора клана де Жур огромна. Он был женат трижды, и, честно говоря, я представления не имею, сколько у него детей. Его второй по счету отпрыск – Дж., тот самый кузен, практически мой одногодок, с которым у меня достаточно близкие отношения. Так вот, Дж. едва ли видится с папашей чаще, чем я. Печально, но дядюшка был вынужден покинуть матушку Дж., потому что их общие проблемы оказались слишком велики для одной пары, и я не могу его винить.
И когда я на несколько месяцев уезжала из Соединенного Королевства, чтобы навестить Дж. в Мексике, где он приходил в себя после отказа от наркотиков, ему было что порассказать о своей мамочке. О том, как он рос. О том, что она говорила и делала. Но единственной неприкосновенной темой был его отец. Что бы ни шло наперекосяк в жизни Дж., он не стал бы винить в этом отца. А потом до меня дошло, что Дж. не увидится с ним во время этого приезда. Или, если уж на то пошло, в любом обозримом будущем.
Я нетерпеливо побарабанила пальцами по столу. Возможно, я могла бы перенести одного постоянного клиента на другой день; ну а мой менеджер смогла бы позаботиться о том, чтобы не назначать никого на эту неделю, не посоветовавшись предварительно со мной…
– Ну ладно. Но мне придется адски изворачиваться, чтобы это устроить.
– Ой, милая, как хорошо! – проворковала мама. Она не сказала «спасибо». «Спасибо» – это для слабаков. «Спасибо» – не для тех, кто первым заканчивает разговор.
Сцены из жизни работающей девушки: зарисовка номер 5.
Да ладно! Как это может быть, чтобы ты еще не закончил? Той энергией, что ты затратил за последний час, можно бы обеспечивать электричеством Бирмингем дней шесть – а ты все продолжаешь, обливаясь потом, как в гребаном тропическом лесу?! Я пытаюсь придумать какие-нибудь ободряющие слова, заставить время идти быстрее, но в конечном счете просто подолгу пялюсь на дальнюю стену, потолок, ковер. Я в совершенстве овладела улыбкой в стиле «да я, в общем-то, и не против» – я могла бы ее запатентовать. Продавать ее всем остальным известным мне девушкам, занимающимся тем же самым, пока мужчины пыхтят себе дальше.
Эти отношения были на 800 % хуже, чем все, что происходило со мной в сфере секс-обслуживания.
Нет, по зрелом размышлении я больше не хожу в спортзал с этим бойфрендом, теперь это только кошмарное воспоминание. Забавно, как всякие мелочи вроде упоминания о членстве в спортклубе в собственном резюме всегда заставляют меня думать о нем! Но – для сведения – эти отношения были на 800 % хуже, чем все, что происходило со мной в сфере секс-обслуживания.
Это был шикарный отель, не в самом центре Лондона, но и не на отшибе. У меня было немного свободного времени, и я быстренько мысленно просчитала: деньги на такси или время в «трубе»? И выбрала «трубу».
Вестибюль был заполнен мужчинами в костюмах, только-только вернувшихся с какой-то конференции. Когда это деловая поездка, пить они начинают рано. Я, лавируя, проплыла мимо них к столу рецепции:
– Здравствуйте, у меня назначена встреча с одним человеком, но, к сожалению, я не знаю, в каком номере он остановился. Не могли бы вы позвонить ему и попросить встретить меня в баре?
– Фамилия?
Я назвала его фамилию.
– А ваша?
Я назвала свое имя. Мужчина за конторкой окинул меня взглядом, оценив все – платье, высокие каблуки, сумочку. Я закатила глаза. Будь я здесь по делу, будь уверен, я не стала бы околачиваться у рецепции, задавая дурацкие вопросы. Это не в моем стиле.
– Это мой дядя, – добавила я ненужную фразу.
– Мгм, – промычал рецепционист, кладя трубку обратно на рычаг. – Он сейчас спустится.
Я отправилась ждать в вестибюль, бездумно перебирая пальцами тяжелые гардины. Почему-то мне захотелось, даже нужно было, чтобы рецепционист с его недоверчиво выгнутой бровью увидел моего дядю, увидел, как мы похожи друг на друга… Вот только мы не были похожи. Он – темноволосый, с морщинистым лицом, с узкими глазами; волосы у него вьющиеся, и не просто как у любого старого еврея, а мелким бесом, как у африканцев. Таким он выглядел на фотографиях 1970-х годов, на которых его шевелюра буквально заслоняет от объектива тех, кто стоит рядом с ним.
Чья-то ладонь легла на мое плечо. Я обернулась, и дядюшка похоронил меня в своих медвежьих объятиях. Он стал круглее, чем мне помнилось, и чуть меньше ростом.
– Давай-ка добудем что-нибудь пожевать, – сказал он. – Я уже устал от этого места. – Солнце было еще высоко. – Ох, как же люблю долгое английское лето! Ну, и чем ты теперь занимаешься?
– А, по-разному, – отмахнулась я. – Ерундой всякой.
Будь на его месте кто-нибудь другой – и я бы соврала, придумала бы еще какую-нибудь смехотворную офисную работу. Но мне каким-то образом стало ясно, что он не будет допытываться, а потому и нет необходимости врать.