Вообще-то Ольга хорошо переводила «на язык», то есть с русского на французский, и очень гордилась тем, что в отличие от многих своих коллег легко справляется с работой, которую обычно выполняют только носители языка. Избегать «руссицизмов» в письменной речи удается далеко не всякому. Но в этот раз у переводчицы Колесниковой дело продвигалось из рук вон плохо. В голову лезли всякие дурацкие мысли, не имеющие никакого отношения к медвежатам, хотя, вероятно, некоторое имели – к дикой природе.
«Нет чтоб прислать что-нибудь про случайные половые связи у женщин после сорока… вот тогда б я им показала!»
На столе ожил мобильный – объявился Валера Торопко, как всегда, деловой, энергичный:
– Вот, приехал и звоню, как обещал. Слушай, отличница, по поводу тех двух чудиков, которые к тебе заявились с месяц назад, ты мне звонила советоваться. Ну, про хозяйку-то, про Рябую, расспрашивали… Или забыла уже?
Ольга, конечно же, забыла – на фоне всех других событий визит Коляна с приятелем казался таким безобидным, будто они были пионерами, собиравшими макулатуру.
И Ольга быстро рассказала Валерию Петровичу и о воре, похитившем телефон и початую водку, и о кладовке, в которую грабитель ее затолкал.
Отставной подполковник слушал ее рассказ не перебивая, лишь изредка из трубки доносились то тяжкие вздохи, то короткое, но выразительное «блин».
– Ох, какой же я осел! Присоветовал родственнице дачку купить! – подвел он неутешительный итог ее рассказу.
– Вы тут ни при чем, дядя Валер. Кто знал, что так получится?.. – попыталась возразить Ольга, но он ее перебил:
– Да мой это косяк. Прости, отличница. Понимаешь, я тут по своим каналам выяснил кое-что… Оказалось, что у хозяйки, которая дом тебе продала, действительно есть сын, урод. Как же я с самого начала-то не проверил! Так вот, сын этот, Роман Аркадьевич Рябой, находился в местах лишения свободы, статья у него не убойная, за контрабанду икон сидел и недавно освободился.
– Ой. Так, значит, это он к нам залез?
– Странно, не тот почерк, конечно, он и дом хорошо знает, и на местности, как говорится, ориентируется. Но чтоб нападать? Надо разбираться… Может, он не в курсе, что мать дом продала? – прозвучал скорбный голос Торопко. – Слушай, Ольга, давай-ка я к вам сегодня вечерком заеду.
– Да ладно вам, дядя Валер.
– Нет, не ладно! Как вы там вдвоем с Денисом собираетесь держать оборону? Я себе представляю, – усмехнулся он, – тактика угрожающего шипения из-за угла? Или закидывание противника астматическими таблетками? Буду к девяти вечера, – отрезал он и повесил трубку.
С медвежатами, которых проф. Пажетнов воспитал и отпустил в лес, удалось расправиться только под вечер. Спихнув работу, Ольге захотелось поговорить с кем-то надежным, незаполошным и родным, она набрала телефон Поленова, но тот не ответил. Зато позвонила Нина, голос у нее был веселый:
– Стоило нам с Раисой шарлотку испечь, как тут раз – и Валерка заехал к нам на огонек. Мы ему предлагаем кагору с нами махнуть, а он отказывается, – отчиталась Нина Семеновна, которая, судя по всему, сама кагору уже махнула.
Ольга напряглась, как бы Торопко не выдал ее и не проговорился о воре – они с ним условились Нине об этом пока не сообщать.
– Олечка! – обратилась к ней тетя. – Меня Раиса просит книгу ей показать. Я ищу, но найти не могу, и Денечка не знает, где она. Скажи, куда ты ее сунула?
– Нин, а ты ее и не найдешь.
– Ну, ладно, уж скажи, мы аккуратно посмотрим и на место положим, не волнуйся, – попросила Нина Семеновна.
– Да правда, нет ее там.
– Как нет? А где же она?
– Ну… у Алика Поленова, – под натиском Нины призналась Ольга.
В трубке повисла угрожающая тишина, потом тетка охнула, и голос ее зазвучал уже совсем по-другому:
– Вот ведь растяпа! Все из дома тащит, раздает! Эх ты! Такую вещь отдала! Добро бы свою, так ведь это Денечкина книга. Другая бы мать старалась для сына, а ты… Валера, ты бы хоть на нее повлиял. Разве можно такую дорогую вещь этому Альке доверить! Ай-ай-ай!
Вставить слово в теткин монолог Ольга не смогла, даже не пыталась. Лишь когда телефон перешел в руки Торопко, она вкратце объяснила, что отдала книгу на экспертизу, чтобы по возможности выяснить ее стоимость. Но, похоже, дядя Валера ее поступок тоже не одобрил.
В ушах у Ольги еще продолжали звучать сердитые теткины охи и ахи, когда она снова набрала сначала поленовский мобильный, а потом и домашний телефон, но тот по-прежнему на связь не выходил. Ольга начала беспокоиться, вспомнив, что Алик вчера звонил и хотел сказать что-то важное, а теперь вот исчез…
По телевизору громыхала реклама. Она уселась в кресло и, чтоб чем-то себя занять, взяла со стола газету, от которой ее сразу стало клонить в сон.
– Надо бы сегодня пораньше лечь, – сказала она себе, лениво листая газету, как вдруг зацепилась взглядом за фамилию в некрологе, показавшуюся ей знакомой. В нем сообщалось о кончине некоего Генриха Штиля. Ольга была уверена, что недавно слышала эту непривычно звучащую для русского уха фамилию. Только вот где? От кого? Глаза ее пробегали строчку за строчкой (список регалий, званий, степеней и наград умершего был внушительным), пока не уперлись в ключевое словосочетание: «отдел ценных книг и рукописей РГБ, которую многие по привычке называют Ленинкой». И тут ее мозг пронзила страшная догадка: Алик! Два дня назад он взял у нее часослов, чтобы показать книгу Штилю. А на тот момент Генрих Вальтерович Штиль был уже не только мертв, по и с почестями похоронен, потому что Ольга держала в руках газету двухнедельной давности…
Подмосковье, пос. Болшево. Наши дни
Ночь у Ольги выдалась тяжелая и бессонная, в голове все время крутились мысли и страхи, покойники и живые, Филипп, Аньес, тетя Нина, Алик, Игорь. Про Поленова думалось больше всего. «Почему он молчит?! Какие тут могут быть обиды?» Сон все не шел, Ольга то вставала и открывала окно, то его закрывала и поправляла подушки, потом снова ложилась, вертелась с боку на бок. Валерьянка, найденная у Нины в аптечке, не помогала. От тоски она даже послала Поленову среди ночи гневную эсэмэску. Под утро, однако, спать захотелось нестерпимо, но пора было вставать и приводить себя в порядок.
На одиннадцать она договорилась о встрече с одной киношной администраторшей.
– Мне говорили, вы хорошая переводчица, но хотелось бы на вас взглянуть, – без стеснения заявила дама.
Ольга поняла, что ей предстоят смотрины – дамочка хотела удостовериться, что с делегацией французских актеров будет работать не огородное пугало, а кто-то более симпатичный.
И вот за час до назначенного времени невыспавшаяся, но принаряженная Ольга вышла во двор и со вздохом уселась в машину.
День был по-осеннему дождливый и темный Все вокруг заволокло густым серым туманом, в котором плавали смутные силуэты прохожих, лишь высокие тополя во дворе пробивали верхушками его унылую сплошную массу. Москва привычно стояла. Ольга выехала на Садовое. Там туман, смешиваясь с автомобильным выхлопом, сделался еще более густым и удушливым.