– Чтобы такие женщины, как… Этого же просто не может быть!
– Еще как может! На самом деле это возбуждает. И их, и нас. Ну зачем нам знать друг друга в лицо? Мы ведь вращаемся в порядочном обществе, ходим опять же в театры, в музеи. Но мы ходим и в «Дикую охоту», будь она неладна!
– Зачем? – тупо спросил Антон.
– Потому что, как сказала Лера, жизнь проходит. За острыми ощущениями, вот за чем!
– Если бы я знал это раньше! – Антон даже зубами скрипнул. – Любовник! Ха-ха! За это не убивают! А вот за «Дикую охоту» я бы ее точно придушил!
– Ты бы выпил лучше! А?
– Но как вообще можно ходить в подобное место?! – Он все никак не мог успокоиться.
– А зачем порнографию снимают? Зачем покупают? Зачем пишут книги про это? Зачем в каждом современном фильме обязательно постельная сцена? Потому что иначе никто не проявит интереса. Основной инстинкт, инстинкт размножения, вокруг которого черт знает чего нагородили! Удовольствие без размножения. Поэтому и возникают такие места, как «Дикая охота». Не было бы спроса, не было бы и предложения. Ты ж бизнесмен! И неужели не интересно хоть раз в жизни попробовать? А? Ведь ты же человек! Ты, конечно, пойдешь слушать оперу и будешь делать вид, что в полном от нее восторге. Но в глубине души… В глубине души любой самый порядочный и правильный мужик тешит себя отнюдь не любимыми ариями. Просто ему стыдно в этом признаться. Будет говорить, что дрянь, что даже упоминать об этом противно. Но из всех обсуждаемых мужчинами и женщинами тем – эта самая интересная. Человек часами может говорить о двух вещах: о себе самом и о сексе. И могу спорить, что у каждого любителя оперы где-нибудь в тайничке запрятана кассета с порнушкой.
– Зачем же вы тогда от жены ушли? – усмехнулся Антон. – Ну, выяснили, что у обоих богатая эротическая фантазия, так вперед! Никакая «Дикая охота» не нужна!
– Ты забываешь одну вещь. Там было много мужчин. И почти все они имели мою жену. И твою, кстати, тоже. Напряги воображение.
Тут до Антона наконец дошло! Ведь Регина и с этим… О черт! А они вместе сидят и пьют! Он с яростью посмотрел на Стомашевского. Тот слегка попятился:
– Но-но! Не надо на меня чужие грехи вешать!
– Я больше никогда не женюсь! – с отчаянием сказал Антон.
– Во-во! У меня то же. Как это сказать? Период реабилитации. Сижу, молодость вспоминаю. Готовлю осиновый кол. Ничего, пройдет. Продам все на хрен, квартиру, дачу. Фирму продам. Ведь в такой же халупе когда-то с Леркой жили! На частной квартире. Она все стонала: «Когда же, когда же?» А последнее время все больше: «За что мне все это? За что?» И вот я сижу на даче у собственной секретарши… Что это? Показалось, будто калитка хлопнула? Неужели Настасья вернулась?
Словно в ответ на его вопрос раздался женский голос. Тот самый, который Антон слышал сегодня по телефону:
– Дима! Ты где? Я приехала! Дима!
– Хорошая женщина, – кисло заметил господин Стомашевский. – Главное, что жениться не надо.
Она появилась в саду, уставшая, распаренная. Антон ожидал увидеть юную красотку, но перед ним стояла баба лет тридцати пяти – сорока, плотная, потная, с размазавшейся косметикой и стертыми в кровь ногами. Она тут же скинула дешевые шлепанцы и сунула в бочку с водой по очереди сначала одну ногу, потом вторую.
– Уф! Хорошо! А чего ж закуски не принесли? – Она подошла, внимательно осмотрела стол в беседке. – Никак поминаете?
– Кого? – дрогнувшим голосом спросил Дмитрий Егорович.
– Ну, как же? Что ж ты, Дима, не сказал? Или не похоронили еще?
– Похороны, Настенька, вчера были. Мы уж потихоньку. Попа едва уговорили отпеть. Следствие-то еще не закончено. Может, и не сама она. Ну, за рабу божию Валерию, царствие ей…
Он налил еще водки, поднял стакан.
– Поставь, – тихим, но угрожающим голосом сказала Настасья. – Вот ты, значит, как. Я ночи не сплю, выхаживаю тебя, утешаю. Значит, решил по-тихому. Молчком. А я-то, дура! Ты что творишь-то? Покупатель сегодня звонил. Фирму решил продать? Я те продам!
И она, схватив со скамейки грязную тряпку, замахнулась на Стомашевского. Тот всплеснул руками:
– Настасья, ты чего?
– Знаю я твою философию! – все больше расходилась Настасья. – Чем умней мужик, тем больше в нем дури!
– Я, пожалуй, пойду, – Антон поднялся.
– Настя, неужели гостю остаться не предложишь? – просительно сказал Дмитрий Егорович.
– Вы заезжайте к нам в другой раз, как я холодца наварю, – она покосилась на Антона. – Или на поминки. Девять дней надо собирать. Дима, когда ж?
Стомашевский тяжело вздохнул:
– Я пойду, гостя провожу. Потом все расскажу.
Они пошли к калитке. Настасья смотрела им вслед, и ее взгляд Антон прекрасно понял: как бы не сбежал! Выйдя во двор, Дмитрий Егорович воровато оглянулся:
– Погоди.
Потом скрылся в доме. Не было его минут десять, Антон уже махнул рукой и полез в машину. Стомашевский вышел, криво усмехаясь:
– Ключи-то от машины спрятала! Вот баба! А? Хотел следом за тобой уехать.
– Лучше остаться. Кстати, где вы ее взяли? Не стара ли она для секретарши?
– Поверишь, нет? Родственник присоветовал. Валерия и сама была родом из деревни. Только в ней этого деревенского давно ни на грош не осталось. А эта пришла ко мне на фирму три года назад. Юбка чуть не в пол, кофтенка в рюшах. Ну, баба бабой. Двоюродного забора троюродный плетень. Но баба хваткая, хотя и туповатая. – Он воровато оглянулся и добавил: – Одно слово: деревня. Ничего, я привык, да и Валерии спокойно было. Не любят наши жены молодых и смазливых секретарш. За три года привык, что в приемной это пугало сидит. А как с юга приехал, куда деваться? Как-то быстро все случилось. Теперь и ключи от машины забрала. Во баба, а? Боюсь я ее. Это Лерка все руки заламывала да стенала: «Дима, Дима». А у Настасьи все просто: чуть не по ней, так по мордасам полотенцем. Кухнным. А может, она и права? А? Как еще меня иначе в чувство привести?
Дмитрий Егорович махнул рукой.
– Желаю личного счастья. – Антон сел в машину, повернул ключ в замке зажигания. Напоследок сказал: – Одно знаю точно: эта женщина ваш элитный клуб посещать не станет. Только не будите ее эротическую фантазию.
Стомашевский уныло посмотрел на отъезжающую машину «БМВ» и побрел в сад выяснять отношения с Настасьей.
Ей во что бы то ни стало должны понадобиться деньги. Если не сейчас, то спустя какое-то время. Ну, сколько еще она может скрываться? Прошло уже десять дней, как она уехала из пансионата «Звездный» в неизвестном направлении. И с тех самых пор от нее ни слуху ни духу. Зато объявился следователь Лиховских и первым делом заявил Антону: