— Если исходить из такой точки зрения, — непреклонно проворчал Брид-Нвол, — то наибольшей ценностью они станут обладать после того, как убьют всех нас.
— И они это сделают, — согласился Прет-Клоб без тени иронии. — Однако для того, чтобы получить выгоду от их возросшей ценности, нам надо проследить, чтобы дело не дошло до такого экстравагантного конца. Сбежавшие пленники должны быть захвачены живыми. Это надо сделать хотя бы потому, что мы до сих пор не знаем, как они смогли уйти из своих запертых загонов.
— Для того чтобы это узнать, нам потребуется всего один экземпляр из четырех, — запальчиво произнес Брид-Нвол. — Остальных можно ликвидировать.
— Доход, — глубокомысленно заметил Клос-Джлад, — всегда связан с определенным риском. Смерть — это последняя строка в общем счете. Но прибыль расположена выше. Я могу предложить собранию удвоить усилия по поимке сбежавших экземпляров — поимке живыми. Уже потом, если у нас не останется иного выбора, их можно будет убить.
Поколебавшись, нехотя — в свете четырех смертей от рук гиганта туукали — собрание все же согласилось с доводами почтенного Клос-Джлада. Решено было следующее: необходимо продолжать попытки поймать сбежавшие существа. Однако по настоянию Брид-Нвола, Шиб-Кирн и их единомышленников Прет-Клоб решил установить срок, в течение которого будут осуществляться попытки поймать сбежавших пленников. Если в течение десяти суток по корабельному времени усилия по поимке экземпляров живыми не увенчаются успехом, то поисковые команды получат приказ уничтожить их при встрече. Если Прет-Клоб был просто не слишком доволен таким решением, то Брен-Трад и его сторонники были в ярости. Страсть, с какой они продолжали высказывать свои возражения, была похвальна, но при подсчете голосов они проиграли. Независимо от дохода если товар не будет возвращен на место в течение оговоренного срока, то будут приняты меры по его уничтожению. Мысленно Прет-Клоб тяжело вздохнул. Ни один участник совещания не был удовлетворен его исходом. Такова судьба выборного руководителя. Если им повезет, то сбежавшие существа будут возвращены в полном здравии и пригодные для успешной продажи, и это положит конец раздорам среди членов сообщества. Если же не повезет — если все пойдет вкривь и вкось или если из небытия материализуется призрак чего-то ужасного и непредвиденного…
Больше всего он страшился перспективы списания в убыток части корабельного имущества.
Вид из бортового иллюминатора должен был внушать благоговение и трепет. Галактическое небо было усыпано ярчайшими звездами и глянцевито блестевшими туманностями, куда более плотными, чем видимые с Земли скопления звезд. Само небо было окрашено синевато-серыми оттенками широких и узких полос, прочерчивавших небосклон, оттенки эти были чистейшими, как элементы, из которых состояли полосы. Застыв в молчании, Уокер созерцал космос. Картина ошеломляла, но не воодушевляла. Уокер не замечал первозданной красоты, вид лишь напоминал ему, как далеко он от дома и сколь маловероятно, что он когда-нибудь туда вернется. Рядом с человеком, поднявшись на задние лапы и упершись передними в нижний край иллюминатора, стоял Джордж. Если эмоции пса и были такими же, как у Уокера, то Джордж ничем этого не выказывал. Скви изучала содержимое стоявшего поблизости контейнера, не обращая на остальных ни малейшего внимания. Браук, подвернув свои щупальца и приняв позу мыслителя, тихо бормотал какие-то странные стихи.
Чтобы не думать больше о реальности подавляющего величия развернувшегося перед ним зрелища, Уокер отвернулся. Стараясь отвлечься от безнадежности, внушенной космосом, он задумался о назначении большого иллюминатора. Для чего он нужен здесь, вдали от главных коридоров, затерянный в лабиринте узких технических проходов? Может быть, его вставили здесь по какой-то запоздалой идее конструкторов? Или это просто каприз, средство развлечения для виленджи, волею судьбы вдруг оказавшегося на самой периферии корабля? Конечно, возможно, что цель установки здесь иллюминатора ему, Уокеру, не может быть понятна. Он, гость из затерянного на краю галактики мира, просто не в состоянии представить себе этого, ибо все свои познания об этой отрасли науки и техники он до похищения черпал в основном из телевизионных новостей. Да и то только в тех случаях, если эти новости как-то влияли на состояние фондовой биржи.
Короче, он этого не знал. Как не знали ни Скви, ни Браук. Это просто иллюминатор, окно во Вселенную, расположенное в неожиданном месте. Чтобы узнать, для чего оно здесь находится, надо обратиться либо к виленджи, либо к строителям корабля.
Не хотелось бы, правда, встречаться ни с теми ни с другими. До сих пор Уокер умудрялся лелеять мысли — пусть даже смутные — о возвращении домой. Находясь, словно в гигантском коконе, в огромном, но замкнутом пространстве космического корабля виленджи, Уокер был защищен от соприкосновения с реальностью необъятной Вселенной за бортом. Он снова бросил взгляд на иллюминатор. С существованием космоса придется смириться. В этом космосе его родная Земля даже не видна. И эта страшная действительность вернула его к истинному положению вещей с силой, которую не могла побороть никакая фантазия о возвращении домой.
Он пропал. Сгинул, украден, брошен на произвол судьбы посреди безмерно бесконечного неба. Его судьба — стать ходячим и говорящим товаром, за который желают получить определенную сумму. Он вещь, которую хотят продать, а возможно, даже и купить.
Какая злая ирония судьбы. Раньше он торговал сам, а теперь торгуют им.
Раздавленный свалившимся на него пониманием, он сел на жесткий пол и привалился спиной к стене, пробитой прозрачным отверстием иллюминатора, сквозь который лился беспощадный, равнодушный свет ярких звезд. Уронив голову на руки, Уокер предался горестным размышлениям. Он не плакал. Бесцельное блуждание по трюму исполинского космического корабля — каким бы безнадежным оно ни было — это все же лучше, чем пресмыкаться, как животное в зверинце, в уютном загончике рабовладельцев-виленджи.
Неслышно подошел Джордж, положил свою лохматую голову на правое колено Уокера и поднял свои печально-задушевные, словно сошедшие с полотна Боттичелли, глаза.
— Тяжело на сердце, Марк?
Уокер тяжело вздохнул, собрался и ткнул пальцем в слегка поблескивавший иллюминатор.
— Одно дело — не знать пути домой. Совсем другое — невозможность даже увидеть его.
Пес поднял голову и посмотрел на иллюминатор.
— Но послушай, Марк, дом ведь где-то там. Он есть, его просто трудно найти, как косточку на бейсбольном поле. Но все равно он где-то здесь.
— Вот оно что, — пробормотал Марк. — Может быть, дом за пресловутым изгибом дороги, но это единственное, что может нас утешить. — Опустив глаза, он запустил пальцы в густую шерсть. — Ты знаешь, что свет тоже может изгибаться? Помнится, я слышал об этом в вечерних новостях. Это сообщение мелькнуло среди двадцати четырех минут болтовни об убийствах и беспорядках.
— Все на свете гнется, — угрюмо отозвался Джордж, — или ломается. Тысячи лет это было главным принципом жизни собак. Именно поэтому мы так хорошо ладим с вами, высшими обезьянами.