Пес ответил, не подняв головы. Говорил он не очень внятно, так как уткнулся носом в ворс.
— Собаки всегда довольствуются тем, что у них есть в данный момент, Марк. Люди же всегда по чему-то скучают. Им не хватает очень многих… вещей.
Уокер отвернулся. Снаружи, за высокой прозрачной стеной, пульсировал светло-желтыми вспышками гигантский лес Аутхета. В городской темноте тысячами булавочных точек светились окна — такие же, как окна их жилища.
— Я не могу больше здесь оставаться, — пробормотал Уокер, сам удивившись произнесенным им словам.
— О господи! — Джордж встал и принялся ходить вокруг горящего огня. Неуклюже подпрыгивая, коврик тщетно пытался успеть за псом. — Да что с тобой происходит? Что тебе не так? Кем ты был дома? Кинозвездой? Миллиардером? Слоновьим королем? Наркобароном из Юго-Восточной Азии? Что такое ты оставил на Земле, чему невозможно найти замену здесь? Да мы тут устроились просто замечательно! Сплошные игры, красота, не надо работать. Есть и еще одна вещь, о которой стоит поразмыслить: думаю, что ты дольше проживешь под опекой серематов, чем на таблетках и клистирах какого-нибудь земного шарлатана. Соленые отбивные? Сэндвичи? Спортивные результаты? Не смеши меня, сынок!
Да, возможно, мы немного наскучили серематам и их друзьям, — продолжил Джордж. — Мы стали вчерашней новостью. Но разве такое не случается сплошь и рядом со всеми без исключения новостями? Самое главное в другом: будут ли они по-прежнему заботиться о нас, а я должен признаться, что никто и никогда не заботился обо мне лучше. Мне абсолютно все равно, сколько у них рук, сколько глаз или других отростков. Помнишь, Челорадабх сказала, что для этих целей создан специальный фонд. Временная это трудность или нет, очередная мода высокоразвитых инопланетян или нет, но я не вижу, почему бы нам не играть роль несчастных примитивных жертв варваров виленджи до конца наших дней. Серематы — слишком цивилизованный народ, чтобы поступить по-другому и бросить нас на произвол судьбы.
Он умолк и остановился. Коврик наконец подскочил к хозяину, и Джордж плюхнулся на завитки ворса.
В гостиной стало так тихо, что слышалось лишь потрескивание пламени. Снаружи, в ночи, сиял огнями Аутхет. Уокер посмотрел на часы: это была крошечная вещица, продолжавшая связывать его с домом, и он был благодарен небесам за то, что они остались у него и продолжали безотказно работать. Через полчаса на огромный город прольется двухчасовой, отрегулированный, как часовой механизм, дождь. Из задумчивости его вывел голос — низкий и неуверенный, музыкальный и внушительный:
— Э-э, это может прозвучать неблагодарностью с моей стороны, но день ото дня я чувствую нечто похожее.
Повернувшись на коврике и приподняв голову, Джордж, раскрыв пасть, уставился на туукали.
— Что? Господи, и ты туда же!
Браук протянул два левых верхних щупальца к окну. Глазные стебли почти лежали на полу, на уровне нижних конечностей.
— Мне грустно, во мне звучит родной напев, дом зовет меня. Я нашел здесь приют, но не вдохновение. И, — трогательно добавил гигант, — меня влечет к оставленной на родине семье.
— Этот симптом не является необходимым признаком ностальгии, — пропищала Скви, подкрепив свои слова движениями нескольких щупалец, — но это признак глубокой тоски. Я внимательно изучала все, что меня окружает все время моего пребывания здесь, и должна признать, что наши благожелательные хозяева могут кое-чему научить и к'эрему. Развитие физических наук и технологий, несомненно, впечатляет. Но их цивилизация хромает, когда речь заходит о высших философских материях, естественных науках и некоторых областях передового знания. Только на родной планете, среди моего народа, я могу в полной мере развернуть свое сознание, использовать свой разум, все его ресурсы и способности, несмотря на то что мой уникальный гений не ценят по достоинству даже мои ближайшие родственники. Именно по этой причине, а не из-за какой-то надуманной «ностальгии» я хочу вернуться домой, на К'эрем.
— Ну хорошо, хорошо. Это то, что необходимо вам. — Повернувшись к Уокеру, пес посмотрел на человека взглядом, в котором преобладал вызов, а не утешение, негодование, а не любовь. — Не говоря уже о том, что вы все желаете невозможного, скажи, что будет со мной?
Уокер неловко моргнул:
— Я не неволю тебя, Джордж. Что будет с тобой? Ты, конечно, тоже можешь отправиться домой.
— В самом деле? — Не отрывая от человека насмешливого взгляда, пес издевательски склонил голову набок. — Какая потрясающая перспектива передо мной открывается, Марк. Смотри, от восторга я уже вывалил наружу язык и роняю слюнки умиления.
Сидя в кресле, Уокер недоуменно смотрел на своего друга и товарища. Впервые за время их долгого общения, включая и общение на невольничьем судне виленджи, он ни разу не слышал в тоне пса горечи и желчи. Да, он слышал сарказм и язвительность, но ни разу в тоне Джорджа не было горечи. До сего дня.
— Отправиться домой? Зачем? — не скрывая иронии, спросил пес. — Чтобы стать звездой бродячего цирка? Экспонатом на выставке биологических уродов? «Смотрите, это Джордж, говорящая собака, восьмое чудо света!» Или мне придется, с целью самозащиты, на веки вечные заткнуться и перестать общаться с другими разумными существами. Ты не хотел бы так пожить сам?
Уокер привстал и подался вперед. Несмотря на то что кресло было собрано из планок, а подушки были наполнены пузырьками воздуха, оно даже не скрипнуло.
— Ты всегда мог говорить со мной, Джордж, — тихо произнес он.
— Ну да. Я всегда мог говорить с тобой. — Пес встал и принялся быстро ходить по кругу, словно гоняясь за своим хвостом. — Ничего личного, Марк. Мы очень многое пережили вместе, и я люблю тебя. Но этого недостаточно. Мне недостаточно общения только с тобой. Когда-то такое общение один на один меня вполне устраивало. Но в плену я не только приобрел интеллект. У меня появились и ожидания. — Джордж остановился, так и не поймав свой хвост, и направил острые уши в направлении двух инопланетян, сидевших у противоположной стены.
— Мне пришлось учиться общению с к'эрему и с туукали, с виленджи и серематами, со всеми пленниками, каких я встречал в загонах на корабле виленджи. — Лохматая голова снова повернулась к Уокеру. — Я не могу снова говорить только с одним человеком, а тем более просто глупо на него лаять.
— Возможность говорить со многими людьми ждет тебя в неведомом пока будущем. — Протянув вперед исполинскую конечность, громадный, философски настроенный великан осторожно поднял Джорджа с пола. Сведя вместе свои глаза, Браук нацелил их на песика. Вместе оба глаза были едва ли не больше маленькой дворняжки. — Я тоже не могу оставаться здесь, Джордж. Не может остаться здесь и Секви'аранака'на'сенему. Твой друг Маркус Уокер тоже не может остаться. Все мы должны хотя бы попытаться найти дорогу домой, несмотря на то что, скорее всего, нас ждет неудача. Ты можешь остаться. Цивилизованные серематы будут рады заботиться о тебе. Если ты останешься, то тебя ждут долгие годы плодотворного общения с ними, как и со всеми, кто приезжает сюда в гости, для торговли и на учебу. — С этими словами он осторожно поставил Джорджа на пол. Протянув к псу щупальце, способное вырвать дверь тяжелого грузовика, он нежно погладил Джорджа между ушами.