– А что с урожаем?
– Разве не слышал? – удивился Грей.
– Нет, – сухо ответил Егор. – Я в городах уже давно не бывал.
– Темпоралы, – сухо пояснил репликант, – появились за одну ночь, а через пару дней исчезли. У моих родителей ферма была. Постройки уцелели, но на полях ни одного колоска не осталось. Все погибло. Вместо земли – грязь и какой-то липкий пепел. Жить после этого стало совсем невмоготу. – Он не жаловался, говорил сжато, словно отчитывался.
«Такова природа репликантов, – с горечью подумал Егор. – Их создали для войны, но не научили жить». Наступление, о котором вспоминал Бестужев, захлебнулось – его остановила цепь внезапных катастроф, охватившая планету.
Многие репликанты выжили, однако их судьбам не позавидуешь. В отчаянных схватках они отвоевали себе клочки пространства, кое-как обустроились, но так и остались заложниками искусственно сформированной психологии.
Сменилось уже несколько поколений, но сумерками их сознаний до сих пор правят кибернетические модули с предустановленными программами боевого поведения. Они не дают познавать мир, развиваться, заставляют детей рано взрослеть, формируют из них хороших бойцов, но не более. Все остальное, сугубо человеческое, не поддающееся оцифровке, получается у репликантов с надрывом.
Вот если бы они отказались от имплантаций, но Егор понимал – это невозможно. Для современных жителей Пандоры человек без имплантов и не человек вовсе.
– Грей, а разве без штатных блоков управления нельзя обойтись? – Бестужев все же не удержался, спросил.
– Нет. Не положено.
– Я знаю технический регламент. Но взгляни на сервов. Они ведь приспособились арматурой стрелять!
– Орудия загубят, – ответил Грей. – По сотне выстрелов на ствол, и можно выкидывать.
– Да, но случись нам вступить с ними в бой, кто выживет?
Репликант вновь насупился:
– Есть правило. Никаких «самоделок». Один раз от него отступлю, и все мои машины быстро превратятся в хлам!
– Грей, во многих случаях нужно проявлять смекалку, отступать от правил! – с досадой ответил Бестужев. – Надо учиться у любого, кто встретится на пути! Взгляни вокруг. Этот мир не прощает прямолинейности. Ты предсказуем, а значит, уже мертв!
Репликант, похоже, обиделся, зло, искоса взглянул на Бестужева, но все же переспросил:
– И как, по-твоему, я должен был действовать?!
– Демонтировать орудия, подвеску для них самодельную придумать, установить поверх брони, стрелков посадить, чтоб вручную целились! Ты ведь не только за груз, но и за людей отвечаешь! Нет снарядов? Болтами заряжай! Эшранг скуп? Да за глотку его разок возьми! На место поставь! Ты ведь за него жизнь готов положить, а он? Что он сделал для защиты каравана? – В устах Егора сейчас встрепенулась, заговорила давняя, лютая ненависть. – Морфов себе в личную охрану нанял?!
Грей молча выслушал, отвернулся.
– Непонятно ты рассуждаешь. Меня с детства учили: один раз инструкции нарушишь – и все. Хаос наступит. Не будет больше правил!
– Но мир же постоянно меняется! Надо приспосабливаться! – резко ответил Егор. – Лично для меня базы данных, инструкции, программы – помощь, подспорье, но не указ! Понимаешь, о чем я?
Нет, похоже, Грей ничего не понял, его волновали лишь задачи текущего момента.
– С сервами что? – снова спросил он, меняя тему разговора.
– Пройдем тихо, без боя, – в ответе Егора прозвучало разочарование. – Скоро рассвет, – добавил он. – Ветер поднимется – пыль по руслу погонит. Под ее прикрытием начнем движение.
– Да ты с ума сошел?! Днем через темпоралы идти?! Аур же не видно! Погибнем!
– Грей, я не собираюсь с тобой спорить! Сказал – проведу, значит – проведу! Днем или ночью, мне без разницы. А с сервами свяжемся – только время потеряем, да и без жертв не обойдется. Тебе оно надо?
Репликант снова просмотрел файл сканирования, вздохнул:
– Ты прав. Вооружение у них мощное. Но чтобы днем через темпоралы?! – Он вскинул на Егора недоверчивый взгляд.
Бестужев уже не хотел продолжения разговора. Не собирался он ничего доказывать, по крайней мере на словах.
– Ты лучше морфов придержи, – мрачно посоветовал он, – чтоб переполох не подняли. Чего они по округе шастают? Приключений нам ищут?
– Я им вообще-то не указ.
– Значит, иди к эшрангу и потребуй: пусть охрану при себе держит! Не послушает – я сам ему растолкую. Только потом на меня не обижайся.
– Ладно. Поговорю с ним. – Грея откровенно озадачил состоявшийся разговор. Странный мужик этот Бестужев. Заводится с полуслова, словно у него какие-то личные счеты с эшрангами.
* * *
Пыль постепенно осела.
Тихо, поначалу вразнобой, робко и неуверенно защебетали птицы. Верный признак приближающегося рассвета. «Примерно минут через тридцать полыхнет, – думал Бестужев, шагая в направлении излучины. – Местность надо осмотреть, сориентироваться, пока ауры темпоралов видны невооруженным взглядом. А заодно и нервы успокоить».
В обрыве над руслом пересохшей реки он заметил выступающий фрагмент выпуклого борта с парой оплавленных надстроек. Дальше и глубже датчики фиксировали «слоеный пирог» из деформированного металла. Обломки космических кораблей, когда-то принадлежавших разным цивилизациям, громоздились один над другим, образуя основу холма.
Рельеф равнины, сформированный давними событиями, таил под тонким слоем почвы бескрайнюю свалку, состоящую из множества фрагментов космических кораблей.
Здесь царили свои законы, текла своя жизнь.
Укрытые почвенным слоем корпуса космических левиафанов давали приют различным существам. Кроме сервов и полукровок в мрачных лабиринтах обитали цихриты – биологические роботы, по слухам, созданные самими армахонтами. Нередко на холмистых равнинах можно было встретить одичавших морфов. К счастью, эти опаснейшие твари неохотно покидали подземные лабиринты, напоминающие им прежнюю среду обитания.
Особое место среди ветшающих обломков давней битвы занимали хондийские бионические конструкции. Выращенные при помощи генной инженерии, они обладали рядом уникальных особенностей. Техника хонди не разрушалась со временем. Их машины залечивали раны, регенерировали – для этого они укоренялись, подобно растениям, получая необходимые питательные вещества из окружающей среды, энергию же вырабатывали при помощи аварийных биореакторов.
Разные цивилизации развивали свои уникальные технологии, но как когда-то выражался Паша Стременков: «У всех машин, неважно, живые они или собранные на конвейере, со временем возникают схожие по смыслу проблемы, неизбежно ведущие к сбою».
Он был прав. У сервов, созданных людьми, постепенно накапливались ошибки в системе, что приводило к неадекватной работе программ. У хондийских бионических машин за периоды длительного забвения деградировала управляющая нейросеть.