— Ага, мировая революция. Когда это у нас в последний раз вспоминали? Не иначе, в конце двадцатых.
— Попробуй еще раз внимательно прочитать «Краткий курс». Внимательно рассматривая изменения в стране и причины. СССР был очень разный. Двадцатые, тридцатые, сороковые и даже начало шестидесятых. Интернационализм большевиков, Империя Сталина и начало военного режима.
— Хе.
— А как еще назвать события сорок седьмого года? Не просто Сталин умер в сорок седьмом, причем смерть достаточно подозрительна. Партию убрали от власти. Половину Политбюро расстреляли. Это ж не скрывается, прямо видно за обычным словоблудием. Марксизм выхолостили и заменили национально-державными идеями. Про интернационализм забыли и подняли на щит славянство. Поначалу ведь вполне в русле сталинских идей шло, явные изменения проявились со временем… Мы и сейчас официально следуем идеям Ленина-Сталина. Рассматриваем их несколько под другим углом. Когда-то на окраинах строили заводы и развивали промышленность. А теперь нацрайоны превратились в поставщика дешевой рабочей силы. Кто ниже шестой категории, живут впроголодь и нередко вербуются куда угодно, лишь бы удрать из абсолютного тупика. Там хоть кормят. Дохнут на тяжелой работе, а все равно идут. С медициной и образованием у нацменов вообще сплошной ужас. Кто пойдет работать в глухомань? Самые никчемные.
— Интересно, сколько положено за антиправительственную пропаганду? — задумчиво поинтересовался Сашка.
— Мы живем в национально-сословном обществе, где представитель славян имеет льготу от рождения, и оно достаточно стабильно. Без внешнего толчка (а кто полезет на ядерную державу) прекрасно просуществуем еще долго, отгородившись от внешнего мира, — продолжала Галина свое.
— И можно ли считать агитацией речи, произнесенные женщиной в позе «зю».
— Это как? — запнувшись от неожиданности, спросила.
— А вот так! — сгребая ее в охапку, зарычал.
Нет, в продолжении недозволенных сказок Шахерезады он абсолютно не нуждается. И дело даже не в том, что в его сердце стучит страсть срочно написать донос, — вот уж чем совершенно не страдает. У солдата немного другая система грехов. «Не убий», «не укради» — чушь. Смертных грехов всего три. Бросил раненого товарища (убитого тоже не рекомендуется, но здесь по-всякому случается), струсил в бою и заложил сослуживцев. Причем все три могли караться смертью реально. Все остальное — чушь. И уж таиться от близкого человека — так проще разорвать отношения. Без доверия нельзя.
Хуже: она сейчас договорится до крика и выставит его из дома. Его не волнуют страдания басмачей любой породы, а вот расставаться с Галей он не собирается. И надо срочно отвлечь. Самым лучшим на свете способом. Сам напросился — теперь сам и постараться должен. Причем гораздо важнее дать ей реальный кайф, выбивающий из головы посторонние глупости, чем самому получить.
Сашка лежал, продолжая сжимать в объятиях спящую женщину, и думал. Ничего особо оригинального он не услышал. Разговоры на эту тему под выпивон на кухнях и в любом коллективе случались частенько. Просто обычно звучала прямо противоположная точка зрения. Ну, так он и крутился отнюдь не в кишлачном обществе, а в совершенно славянской компании.
У Гали прозвучало эмоционально, а он мысленно старательно раскладывал уже известную информацию по полочкам, стремясь к объективности, с подробностями. Так все хорошо знакомо. В общем, те же яйца, только в профиль. Другая точка зрения. Что для него хорошо — для таджика смерть. Правда, тогда это не воспринималось несправедливостью. Каждому по трудам его. И народам тоже.
После войны люди ждали облегчения налогов и улучшения жизни. Ничего удивительного. Всю основную тяжесть войны вынесли на себе именно западные области, населенные славянами. Они воевали и гибли, остальные были на подхвате. Азиаты и вовсе особой пользы не принесли. Разве в виде предоставляемых под эвакуированные заводы и размещение беженцев земли. На фронте от них толку не вышло, да и брали не сразу и не всех.
Кавказ показал себя не с лучшей стороны. Слишком много было ждущих немцев, и пришлось множество местных потом выселять.
Материальные потери также по большей части пришлись на Россию, Украину и Белоруссию. Причем нередко не одни немцы виноваты были. Свои тоже при отступлении много чего сожгли и взорвали. Важно не это, а необходимость восстановления. Без огромных средств, вкладываемых государством, еще много лет жили бы в землянках. А бюджет не резиновый, и в Госплане постоянно шла борьба за распределение средств между республиками. Колоний у СССР нет, откуда выкачивать ресурсы?
Военным крайне не понравилась травля Жукова и намеки на очередные репрессии. Сегодня этих прижмут, завтра за следующих возьмутся. Знакомая тактика. Блюхер судит Тухачевского, затем Блюхера самого сажают. Хотя он вроде до суда и вовсе не дожил.
Один раз прошло, второй никому не хотелось испытывать на себе. Благо среди высшего командования прекрасно помнили о предвоенных арестах. Как ни удивительно, Гитлер сделал для них благое дело, напав. А то могло начаться нечто вроде повторения тридцать седьмого. Удивительно удачно отбыл в лучший мир товарищ Сталин. Все его до сих пор страшно любят, но в мемуарах маршалов, если внимательно читать, попадаются удивительные намеки. Никогда прямо, однако умному достаточно. Вполне понятно, недочеты сорок первого вызывают достаточно много вопросов, и литературы по этому поводу сколько угодно. И все авторы — гении. Если бы им позволили, гоняли бы немчуру одной левой… Впрочем, это не только наша любимая игра. Немцы тоже все на Гитлера валили.
После смерти Иосифа Виссарионовича началась борьба за власть. Очень к месту пришлась группа хозяйственников из Ленинградской области, выдвинувших идею о приоритете славянских республик перед национальными окраинами. Первоначально речь вообще шла исключительно о русских, но слишком скользким оказался вопрос.
Кто такой вообще русский в сороковые годы? До революции было просто — православный. А относится язык, на котором он говорит, к малорусскому, белорусскому, сибирскому или казачьему диалекту — не суть важно. Отсюда и вывод: в паспорте у тебя уже указано, кто ты есть. Пора забыть игры двадцатых и тридцатых годов с ассимиляцией и отсутствием записи «национальность» в паспорте и свидетельстве о рождении.
Основы новой национальной политики заложил Ленин, и вполне вероятно, на тот момент правильно. Требовалось успокоить страну. Сгладить противоречия. Однако ничто не стоит на месте, напрашивались изменения. Мы — славяне, государствообразующий народ!
С трибун зазвучали совершенно новые тезисы. Ничего подрывного в них не просматривалось.
Каждый народ, вещали газеты, создавший государство, имеет свой собственный путь к лучшей жизни. Если он уклоняется от дороги, определяемой его внутренним развитием, он приходит в упадок. Законы развития не едины для всех. Не могут они быть одинаково верны для русских и англичан. Крайне важно исходить из нужд станового хребта нашей жизни (в этом месте никогда не забывали процитировать бессмертный тост И. В. Сталина о русском народе) — строителя Великого государства.