Камера задергалась и упала. Единственный вид — перекошенные колеса машин. Не желая раздражать телезрителей отсутствием зрелища, в кадр забрался ползущий полицейский с пистолетом в руках. Он приподнялся и, выстрелив неизвестно куда, поспешно вновь упал на асфальт. Диктор продолжал раздражать своими бессмысленными комментариями и рассказом, как мимо него буквально вот сейчас пролетела с визгом пуля.
— Идиоты, — подивился Попов. — И те и другие. Палит, как из шланга поливает, сейчас коробка закончится — и что тогда?
— Рэмбо, — озвучил впечатление Сашка. — Часть вторая. Патроны никогда не кончаются.
— Так урки все одинаковые, — возбужденно сказал Мельников, — вот когда я на срочной лагерь охранял, в побег сорвались. И тоже без ума. На рывок прорваться пытались. Ну и положили всех пятерых.
Картинка на телевизоре опять появилась, но очень неудобная. Снимали стрелка сверху и сзади, в черно-белых цветах.
— Пара снайперов — и все, — продолжал свое Илья, ругаясь через слово. — Они как бы гуляют, будто по бульвару. А эти на заложника смотрят, как бы не задеть. Валить надо было сразу. Один пострадает, зато другие знать будут — бесполезно прикрываться посторонним человеком. — Он удивленно покачал головой. — Сто полицаев приехало, и все с пистолями. У них в машинах как бы ничего серьезнее не присутствует?
— А у нас есть? — обиделся Мельников. — Хорошо, дубинки патрульным выдают.
— Не, — отмахнулся Попов, — у нас такого хамства сроду не случалось. По каждому случаю огнестрела из главка прибывают.
— Оружие здесь свободно продают? — заинтересовался Сашка.
— Вроде автоматическое запрещено, — неуверенно сказал Петруха. — И без справки об отсутствии судимости нельзя.
Изображение на экране неожиданно сменилось. Съемка теперь шла мощным объективом откуда-то сверху и справа. Не иначе, из окна дома напротив. Худой, расстреляв магазин, небрежно швырнул пулемет на землю и извлек из-за спины странного вида оружие и продолжил свое увлекательное занятие в виде стрельбы по окружающим целям.
— Пистолет-пулемет Хеклер и Кох, копия MP-5N, — авторитетно заверил Попов. — Хорошая вещь. Посмотреть бы вблизи, чем отличается от нашего. Там должна иметься резьба для крепления глушителя.
— Оно и видно, как законы выполняются!
— Черный рынок как бы во всем мире существует, — пробурчал Попов. — Хочешь, шпалер прямо у вокзала куплю? Дорого, опасно — и все равно находятся и продавцы и покупатели. Места знать надо.
Оба деятеля не торопясь прошествовали в сторону стоянки левее выхода из здания. Толстый, не скупясь, награждал заложника пинками, направляя его в нужную сторону. Худой продолжал палить во все стороны без перерыва, иногда меняя обоймы. Героические полицейские абсолютно не рвались грудью встать на дороге, продолжая хорониться за расстрелянными машинами и иногда бесполезно постреливая в сторону врагов из своих пистолетов. Те даже не вздрагивали, прекрасно понимая, насколько такая стрельба с сотни метров бессмысленна. Правда, худой иногда вроде бы отвечал на выстрелы, но понять, куда он целится, и целится ли вообще, было сложно.
Дошли. Толстый нырнул в дверь старого пикапа, завел машину и принялся раздраженно махать в сторону выезда. Там, перекрывая движение, стояла одна из патрульных машин. Худой двинулся вперед деловой походкой. Видимо, собирался отогнать чужой транспорт. Шагах в трех он неожиданно споткнулся и, выпустив длинную очередь в воздух, упал. Звука слышно не было, но судя по корчам, попало ему в ногу, и бандит принялся истошно орать. Засевший за машиной полицейский не упустил своего шанса и продырявил ему конечность.
Забытый всеми заложник шустро кинулся убегать и свалился от очереди в спину. Толстый не стал церемониться. Потом он поехал прямо вперед, высунув в окно автомат.
— Какой долбон, — с чувством сказал Попов, наблюдая, как тот врезался в автомобиль, пытаясь отбросить его с дороги. Бок полицейской машины помял, но и себе радиатор разбил напрочь. Во всяком случае, жидкость потекла на землю. — В зад надо было бить!
Полицейский, метнувшись через капот, оказался у открытого окна и выстрелил бандиту в голову. Моментально присел рядом с пикапом, глядя на раненого худого. Тому было не до замечательного окружающего мира. Он пытался зажать рану на ноге и, широко разевая рот, в голос матерился. Догадаться о конкретных словах было несложно и без наличия звука.
— Не оскудела еще как бы земля русская на нормальных людей, — довольно прокомментировал Илья. — Не побоялся парень.
Очень медленно со всех сторон, выставив вперед пистолеты, начала собираться вокруг толпа полицейских. Элегантный и наутюженный вид исчез. Все были грязными от валяния на земле и страшно злыми. Они что-то орали и делали грозные жесты.
— Спорим, не застрелят, — азартно предложил Петруха.
— Перед камерой? Нема как бы дурных. Должна же у них быть прокуратура.
— А откуда им знать про съемки?
— Не, — отказался Попов, — достаточно одному рацию послушать. Наверняка сказали. Еще и лечить будут. — Он, не стесняясь, плюнул на пол. — Разлагающаяся буржуазия, туды ее в самое… Капитан, — сказал, обращаясь к Сашке, — а ведь это как бы знак, ниспосланный свыше. Уж как сделать чисто, мы на пару сообразим, а?
— Только не здесь! Возле квартиры пачкать нельзя — спалимся.
— А ехать в другой город как бы надо деньги. А их можно взять только так. Замкнутый круг.
— В центр и пешком не проблема. Или угнать: заводить без ключей меня учили. Двигатель и зажигание здесь ничем не отличаются, я посмотрел. Но без дури. Сначала хорошо осмотреться. Кто его знает, какая разница в правилах дорожного движения. И камера наблюдения мне не понравилась. Заметил, снимали с двух точек, и вторая стационарная, установленная на входе?
— Эй, — подозрительно спросил Петруха, — вы о чем?
— Планы строим на будущее, — отмахнулся Попов. — Отдыхай, сержант.
Сашка закинул внутрь чемодан и захлопнул багажник. Над головой в светлые дали с шумом пронесся самолет. Через три часа отбывать обратно. Летом вечно сложности с билетами — ну да ему в очереди не стоять. Прямо к трапу приехали и принесли. Лишнее напоминание: полковник Курнатов все держит под контролем.
На переднем сиденье уже уютно устроилась Надя, и он полез назад.
— Кирова, двадцать четыре, — сказал таксисту. — По Гоголя, до Красноармейской, потом направо.
— Знаю, — обиделся тот, — это где большой двухэтажный дом?
— Он самый.
— Объехать придется: на Красноармейской опять все перекопали. Вот есть же у людей деньги, — трогая машину, завелся таксист, — строят и строят, а тут ломаешься круглые сутки — и вечно жена ноет. То ей не так, это не эдак. Уж как я стараюсь, все домой, а она вечно недовольна. Что, и с друзьями после работы пивка нельзя?