Речь послушника показалась Егору несколько путаной и невнятной, князь все никак не мог взять в толк – при чем тут женщины и о каком празднике речь?
– Она ведь сама и напросилась… сказала, что из хорошего лупанария… ну, из бани…
– Ах, вон оно что! – наконец-то догадался узник. – Так вы мне девчонку подогнать решили! Жрицу свободной любви. Понятно… как аугсбургская святая Афра, до того еще, как принять крещение и стать святой. Хм… не знаю даже, что и сказать… Спасибо, наверное.
– Не надо благодарить, господин. Это мы делаем от всех наших сердец.
От сделанного «от всех сердец» подарка отказываться не стоило – зачем обижать и корчить из себя ханжу непонятно кому в угоду? Абсолютно незачем.
– Но это же безнравственно! Как всенепременно воскликнули бы ханжи, – после ухода стражника сам себе заявил князь. – Причем совершенно непонятно, а что именно их (ханжей) так раздражает? Отношения между мужчинами и женщинами… даже и между женатым мужчиной и женщиной… так скажем – вполне определенного рода занятий. И что здесь такого безнравственного? Ну, секс – и что? Без него только одни импотенты обходиться могут, евнухи да еще вот – монахи… и те ведь иногда тоже грешат, а уж что говорить про мирян? Нечего.
Сказать по правде, князь был даже заинтригован, все представлял – просто не мог об этом не думать! – что за женщина? Старая или молодая? Красивая или не очень? Умная или…
Так вот весь день и промаялся… Вечером даже позвал через стражей цирюльника, вымыл голову, привел в порядок вновь отпущенные усы и бородку. Уселся в кресле, близ горящих свечей… их в подсвечнике горело аж сразу четыре… не слишком ли ярко? Да, ярко. Оставить две… нет – одну… Вот теперь хорошо, вот теперь – приятный полумрак. Да! Вино – хорошее ли?
Князь плеснул из высокого кувшина в серебряный кубок с ножкой в виде птичьих лап, сделал глоток… вроде ничего вино, неплохое, бодяжить еще не научились – химия неразвита, одна алхимия, а алхимики больше поисками философского камня пробавлялись, превращением свинца в золото, на производство фальшивого вина времени не оставалось.
Да, вино неплохое… а вот ложе – кровать, матрас… балдахин этот – не слишком ли вычурно?
Князь покачался в креслице и вдруг замер – показалось, что кто-то постучал в дверь, что было бы нонсенсом – стучаться к узнику, запертому – с той стороны – на засов!
Впрочем, нет… не показалось, стук повторился, на этот раз совершенно отчетливо.
– Входите! – Волнуясь, молодой человек бросился к двери, открыл…
– Добрый вечер, мой господин…
Войдя, женщина откинула капюшон…
Дрожащее пламя свечи отразилось в глазах цвета настоявшегося чая, упали, растеклись по плечам черные кудри…
Князь невольно отпрянул – та самая красавица, которая… Марта! Ведьма!!! Господи… не может быть!
– Наконец-то я вижу тебя, мой господин, – поклонилась женщина. – За мной долг, я пришла вернуть его.
– Ну… проходи, садись вот… – Вожников несколько растерянно пригласил гостью к столу. – Знаешь, а я давно о тебе думал.
– Я тоже думала, – усевшись на лавку, улыбнулась колдунья. – Рада, что мы встретились.
– И я… рад… Вот, плащ снимай… бросай прямо на лавку.
Под плащом оказалось скромное серое платье, какие носили жены не слишком-то зажиточных горожан. Впрочем, воротник был отделан кружевом, а узенький кожаный пояс выгодно подчеркивал талию.
– Вино будешь? – предложил узник.
– Не откажусь, – Марта улыбнулась как-то стеснительно, словно позабыв, зачем сюда явилась.
Юная ведьма явно испытывала перед князем какую-то необъяснимую робость, нечто похожее на застенчивость, однако темно-шоколадные очи ее пылали нешуточной страстью, и эту страсть, это томление, скрытое трепетом пушистых ресниц, Егор прекрасно чувствовал… и знал – что и сам охвачен чем-то подобным. Оттого и не мог сейчас поддерживать разговор ни о чем… не мог, не желал и не стал!
– Знаешь, Марта, в моей стране есть такой обычай – пить на брудершафт.
– На брудершафт?
– Ну да. Держи бокал… давай руку… Ага. Только потом надо обязательно поцеловаться.
Последнюю фразу князь произнес шепотом.
– Конечно, поцелуемся… – тяжело дыша, так же шепотом отозвалась колдунья. – Раз уж такой обычай… я чужие обычаи уважаю… уважаю… ува…
Словно электрическим током пронзило обоих! Тысяча вольт! Десять тысяч! Миллион! Смертельное напряжение страсти, влекущей сейчас обоих и не оставляющей времени ждать!
Полетел на скамью пояс… Платье, шурша, опустилось на пол, и обнаженная красавица упала в распахнутые объятия князя.
Нежная шелковистая кожа… волнующая ямочка пупка… худенькие лопатки… Блеск желания в темно-шоколадных глазах, призывно распахнутые губы…
Князь и юная ведьма рванулись друг к другу, чтоб утонуть… и тонули, тонули в объятиях, и каждый хотел захлебнуться, пойти на дно, пропасть с головой в бархатной нежной страсти… коей так завидуют ханжи.
Дернулось пламя свечи, и шелковый балдахин ложа качнулся над головами. Как небо. Шуршащее ночное небо…
Послышался стон…
– Смотри мне в глаза, князь! – едва придя в себя, Марта провела ладонями по щекам Егора. – Сейчас я верну тебе твой волшебный дар… за этим и пришла.
– Только за этим? – не удержавшись, усмехнулся молодой человек.
– Допустим, не только… – Ведьма шутливо погрозила пальцем. – Но все же я должна вернуть то, что забрала. Не могу ж я вечно чувствовать себя должницей!
Вожников с нежностью погладил красавицу по спине:
– Ты и в самом деле колдунья?
– А то ты не знал?
– Знал, да.
– И тем не менее спас. Не побоялся. Очень мало таких мужчин.
– Какая у тебя спинка… и талия… ах…
Девушка вытянулась и, покусав нижнюю губу, жалобно попросила:
– Не надо меня гладить, пожалуйста. Пока…
– Хорошо, не буду.
– Нет, нет! Все же обними меня… Не очень крепко… вот так. Теперь смотри мне прямо в глаза… Видишь там что-то?
– Желание.
– А еще?
– Еще? Что же еще надо-то?!
– Смотри!
Сияющие неведомой силой темно-карие глаза ведьмы затянули князя, словно два омута. Егор вдруг ощутил обжигающий холод, словно нырнул в прорубь и никак не мог вынырнуть, полынья наверху затянулась вмиг ставшим толстым льдом, непробиваемым ни головой, ни руками… а воздух в легких уже давно кончился, и что-то невыносимо сдавило грудь…
Дернувшись из последних сил, князь все же пробил полынью несколькими прямыми ударами – разбросал полыхнувший бирюзовыми осколками лед, вынырнул… и очнулся, тяжело дыша и с наслаждением глотая затхлый воздух темницы.