Тяжело вздыхаю:
— Ребята, вам всякая шваль на каждом углу будет встречаться. Всю оставшуюся жизнь. Какая бы длинная она ни была. Но вы же не будете вечно бороться с ними, выкидывая такие фортели, как сегодня. А сейчас мы себе этого совершенно позволить не можем. Наша задача стать незаметными, такими, как все. Так что сделать вонючую бомбу, взорвать ее и быть пойманными — не самый лучший способ слиться «с коллективом».
— Макс, прости нас, — по голосу слышу, что он действительно чувствует себя виноватым.
В глубине души я понимаю, почему они это сделали. Я бы даже с удовольствием посмотрела на лицо этого директора, любителя детей, когда он узнал о содеянном. Но в то же время, очевидно, что мальчишки выкинули неприемлемую и, более того, опасную штуку.
— Так, вы двое, — говорю я сурово. — Вы всех нас под монастырь чуть не подвели. С сегодняшнего дня будете в этой дурацкой школе тише воды, ниже травы. Или ответите мне сполна. Ясно?
— Чего же не ясно-то? — бормочет Газзи.
— Ясно, — неохотно подтверждает Игги. — С сегодняшнего дня превратимся в полных идиотов. И сольемся с массой.
На том и порешили.
48
Когда мы вернулись домой, Анна отнюдь не была в восторге.
— Мне звонили из школы, — это было первое, что мы от нее услышали еще в прихожей, вешая куртки. — Так-то вы, значит, приспосабливаетесь к новой жизни. Ну да ладно. Пошли на кухню. Я купила шоколад и печенье.
Вот какая ты у нас молодец, Анна. Все твои воспитательные способности — налицо. Я воспользовалась подходящим моментом и снова зыркнула на Газзи. От чего он сгорбился еще больше.
— Я вам только скажу, что вы меня разочаровали своим поведением. — И с этими словами Анна разлила по кружкам горячий шоколад. Она кладет мне сверху две зефирины, а я стараюсь не думать, как совсем еще недавно точно то же самое сделал Джеб во время нашего с ним разговора в Школе.
Анна открыла пачку печенья и выложила его на тарелку. Мы все на него набросились и вмиг расхватали. От школьного ланча у нас даже воспоминаний не осталось, тем более что о двойных порциях там даже речи быть не могло.
— Я могу показать тебе, как пирожки печь. — Я еще рот закрыть не успела, а уже удивилась тому, что же я такое сказала. Как это у меня только язык повернулся? Стая тоже смотрит на меня с удивлением. Ну и что такого! Я никогда не была с ней особо приветлива. Можно и перестать все время щетиниться. Она вон как старается. — У меня рецепт есть специальный.
— Спасибо, Макс. Надо попробовать. — Она улыбается мне ласково и отворачивается к раковине.
— Вонючая бомба! Отличная идея, — хрипит с полной пастью печенья Тотал. — Представляю себе результат!
49
«Нет. Идем играть на большую площадку». Ангел смотрит учительнице в глаза и постепенно подталкивает к ней свою мысль. По правилам предполагается, что младшие классы играют на перемене на своей отдельной площадке поменьше. Но Ангелу хотелось простора. К тому же она не видела никакой разумной причины не играть на большой.
— Я думаю, нет никаких обоснованных причин не играть сегодня на большой площадке, — медленно говорит учительница Ангелова класса.
— Ура! — кричат ее одноклассники и, дружно развернувшись, бегут к воротам.
— Ариель, будешь с нами играть!
Ангел присоединяется к Мередит, Кайле и Кортни и предлагает:
— Давайте в «Лебединое Озеро»?
Учительница в классе на уроке только что прочитала им эту историю. Ангелу ужасно понравилось. Вся ее жизнь была похожа на Лебединое Озеро. Она — лебедь. Клык и Макс — ястребы, большие и сильные. Надж — маленький фазан, блестящий, коричневый и очень красивый. Газзи должен быть чем-то солидным. Наверное, он сова.
Но она — точно лебедь. По крайней мере, сегодня.
— Давайте, давайте, — охотно соглашаются девчонки.
— Я буду Одеттой! — кричит Ангел.
— А я — второй лебедь, — говорит Кайла.
— Третий маленький лебеденок — это я. — Мередит поднимает школьную юбочку, чтобы сделать ее похожей на пачку.
Ангел закрывает глаза и пытается почувствовать себя лебедем. Когда она их снова открывает, весь мир кажется ей огромной сценой, а сама она превращается в самую прекрасную на свете балерину. Лучше лебедя еще не бывало. Она выписывает грациозные круги вокруг своих одноклассников, взлетает в воздух длинными прыжками, и, приземлившись, поднимает руки над головой и кружится на месте.
Все девочки танцевали, кружа на цыпочках на пожухлом осеннем газоне и плавно взмахивая руками, как лебедиными крыльями. Ангел кружилась и прыгала, чувствуя себя совершенной Одеттой, заколдованной Ротбаром и обреченной жить лебедем.
Еще одна арабеска, еще один поворот, еще один затяжной прыжок — Ангел на несколько минут застыла в воздухе. Как бы ей хотелось раскинуть сейчас крылья и станцевать Одетту, по-настоящему, как никто другой не может этого сделать! Но сейчас нельзя. Здесь, в школе, нельзя.
Может быть, будет можно, когда Макс спасет мир и большинство обыкновенных людей исчезнет. Так Джеб сказал Ангелу, когда они снова встретились в прошлом месяце в Школе. У них, мутантов, гораздо больше шансов выжить. Их специально создали, чтобы они спаслись при любых обстоятельствах. Так что, наверное, когда нормальных людей больше не останется, Ангел сможет, наконец, не прятать крылья, сможет спокойно летать, ни от кого не прячась, и сможет, когда захочет, быть настоящей Одеттой.
Скорей бы!
50
Кабинет для самостоятельных занятий — моя любимая комната в школе. Шесть компьютеров с выходом в Интернет для индивидуального поиска и огромная библиотека с бесконечными рядами книг.
Школьного библиотекаря, очень симпатичного и знающего, зовут Михаил Лазара. Его все любят. Он даже мне нравится. По крайней мере, пока.
У меня сегодня исследовательское настроение. А вдруг найду какие-нибудь специальные сайты для шифровальщиков и дешифровальщиков, и мне удастся обнаружить новый подход к раскодированию институтской информации о наших родителях?
Но мне не везет — все шесть компьютеров заняты. Помедлив минуту, думаю, как было бы хорошо кого-нибудь скинуть со стула — пусть место освобождают.
— Иди сюда, я уже заканчиваю.
Поднимаю глаза на говорящего парня:
— Что?
Он встает и собирает книги:
— Мне больше не нужен компьютер. Садись, я уже ухожу.
— Спасибо.
— Ты новенькая? Ты в моем классе по английскому.
— Ага. — Я уже узнала его. Годы паранойи отточили мою зрительную память, и я хорошо запоминаю лица. — Меня зовут Макс.
— Я знаю. А я Сэм. — Он приветливо улыбается, и я моргаю, потому что вдруг замечаю, какой он обаятельный. У меня в общем-то нет опыта замечать, симпатичные вокруг парни или не очень. Такой роскоши мне еще в жизни не выпадало. Смертельно опасный или просто опасный — вот более важные для меня различительные признаки. — Ты откуда приехала?