Пламя ползет по земле, словно длинные красно-желтые змеиные языки слизывают с самого основания деревьев тонкие сосновые иголки, и вдруг резко поднимается по стволам вверх. Вот оно уже лижет зеленые макушки деревьев.
«Какая зловещая красота!» — думал Газман, не в силах оторвать глаз от этой страшной картины.
— Надеюсь, с этими двумя покончено, — выдавил наконец из себя Игги.
Газман только молча кивнул. У него перед глазами стоит ужасное зрелище горящего тела, сначала подброшенного взрывом, а потом плашмя грохнувшегося на землю и дотлевающего, как почерневшая головешка. Он видел и другого ирейзера. Тот отполз от избушки на несколько футов и потонул в клубах разъедающего глаза дыма.
— …если только они не спаслись каким-то чудом, — добавил Игги.
К Газману вернулся дар речи:
— Нет. Они сдохли.
Он почему-то чувствует себя виноватым и словно извалявшимся в грязи. Но тут он вспоминает, как они с Ангелом всего три дня назад ели вместе одно на двоих мороженое, и дурацкое чувство вины исчезло, как его и не бывало.
Ну и хрен с ними! Плевать мне на них! Издохли — туда им и дорога!
И тут он увидел, как черный «хаммер», мятый, разбитый, но живой, мчится в сторону пожарища. Ирейзер, высунувшийся из окна по пояс, настраивает окуляры полевого бинокля.
— Игги, сваливаем отсюда! Нам здесь больше делать нечего!
37
Звонок снова ударил по барабанным перепонкам, и чьи-то грубые руки снова пихнули Ангела вперед. Она споткнулась, едва не полетела носом на тугие витки колючей проволоки, но чудом удержалась.
Она с раннего утра носилась здесь как угорелая. Уже наступал вечер, а они все гоняли ее и гоняли. И конца-краю этому видно не было.
Что это был лабиринт, Ангел поняла сразу. Его устроили в громадном гимнастическом зале главного здания Школы. Звонил звонок, ее толкали вперед, и она на скорость должна была найти выход. Лабиринт перестраивали каждый новый забег, выход всякий раз перемещался, и его надо было искать заново. Едва она сбавляла скорость, ей доставался разряд тока такой силы, что мозг, казалось, прокручивали в центрифуге. А то увеличивали напряжение на прикрепленных к лодыжкам датчиках, и они начинали жечь ее, словно каленым железом. Такой вот кнут придумали для нее белохалатники! С застилающими глаза слезами Ангел бежала чуть не вслепую: поворот вправо — влево — снова вправо — вправо — влево — выход.
Глоток воды, пара минут перерыва на переконфигурацию лабиринта, и опять по новой!
Ангел всхлипнула, стараясь не разрыдаться вголос. Если бы она только знала, что делать, чтобы избежать этих ударов электрическим кнутом!
Она села, от страха и возбуждения натянутая, как струна. Закрыв глаза, напряженно прислушивается к разговорам белохалатников.
Один предлагает запустить вместе с ней в лабиринт ирейзера — для «проверки физической сопротивляемости» и «сравнительного анализа силы двух опытных образцов». Другой считает, что, независимо от ее скорости, напряжение на ножных датчиках надо поднять до максимального уровня «для изучения стрессовых эффектов и их влияния на уровень адреналина».
Ангел искренне желала им всем вечно заживо вариться в кипящем масле.
Еще один, прямо извращенец какой-то, чертит очередную, особо хитроумную, схему лабиринта.
Кто-то дал ей стакан воды, и она залпом его осушила. Ангел старательно делала вид, что полностью отключилась, но на самом деле сосредоточилась.
Эврика! Мысленные построения белохалатника, как в зеркале, отражаются у нее в мозгу. Все понятно. Каким будет новый лабиринт, она уже знает. Ангел нарочито часто задышала, притворяясь, что вот-вот упадет в обморок, а сама тем временем планировала свой следующий забег.
Каждый тупик, каждая западня были у нее как на ладони. Притворно рассеянно озираясь по сторонам, Ангел мысленно рассчитывала повороты: от входа сразу направо… Снова направо. Налево. Три следующих развилки пропустить совсем. Выход будет за четвертым поворотом направо.
Здорово она их обдурила! Ей прямо не терпится начать новую гонку!
Какой-то белохалатник рывком ставит ее на ноги перед стартовой чертой. Затарахтел звонок, ее пихнули. Со скоростью ветра она срывается с места. Маршрут спланирован заранее, и она без колебаний несется вперед, побивая все собственные рекорды.
Выход! Она вырывается за пределы лабиринта и падает на прохладный дощатый пол.
Над ней витают обрывки слов: удивительно, способность к познанию и анализу, интерпретационные навыки, творческий подход к решению проблем. Взять образцы серого вещества. Законсервировать жизненные органы. Сохранить генетический код.
— Вы с ума сошли, господа. Мозг ее расчленять рано, — говорящий засмеялся, как будто сказал что-то смешное.
Она где-то слышала этот голос, то ли во сне, то ли дома с Макс, а может, в передаче какой-то по радио…
Ангел заморгала. К ней медленно возвращалось сознание. Она внимательно посмотрела вверх и, конечно, выдала себя с головой. Над ней навис пожилой человек в очках в тонкой оправе. Он улыбался, но она не улавливала никаких его мыслей. Он был похож… похож на…
— Здравствуй, Ангел, — ласково сказал Джеб Батчелдер. — Сколько лет, сколько зим, девочка. Я так по тебе соскучился.
38
Надж понятия не имела, что надеялся увидеть Клык. Летящую к ним Макс? Макс, стоящую внизу и размахивающую навстречу им руками? Распростертое на земле безжизненное тело Макс? Эту последнюю мысль Надж старательно от себя гнала. Клык старше ее. Он умнее. Макс ему доверяет. И она, Надж, тоже. Она примет любое его решение. Лучше самой больше ни о чем не думать. Она будет просто терпеливо и спокойно ждать.
Как давно они расстались с Макс? Надж уже потеряла счет времени. Все ширящимися кругами они с Клыком часами кружат над землей. Может, Макс уже обогнала их и давно дожидается в условленном месте на озере Мид?
— Клык? Ты помнишь, где Макс от нас отстала?
— Да.
— Мы туда и летим, да?
Пауза.
— Нет.
— Почему? Может, с ней что-то случилось? Может, ей надо помочь? Может, надо сначала спасать Макс, а потом уже выручать Ангела?
Надж считала, что эти две задачи неразделимы. Но какую решать первой? То Ангел, то Макс, то снова Ангел. В мозгу у нее все перепуталось.
Клык взял налево, забирая все круче перенятым у ястребов движением всего тела.
Надж послушно следовала за ним. Земля внизу казалась выгоревшей и мертвой: редкие, никуда не ведущие дороги, колонны одиноких кактусов и островки колючего кустарника.
— Теперь подумай, — Клык старается говорить спокойно и логично. — Что могло случиться с Макс? Разбиться о дерево она не могла. Упала на землю? Врезалась в скалу? Тоже вряд ли. Значит, если с Макс что-то случилось, на нее напали. Значит, тот (или, что еще хуже, те), кто это сделал, за ней следил. И для нас совершенно излишне, чтобы этот «кто-то» выследил и нас тоже. Поэтому, если мы полетим за Макс, мы сами себя выдадим.