«Кто ты?»
– Я след, который заполняет вода, меня уже почти нет, – отзывается голос. – Я память Древней земли, частица которой есть в каждом Магусе. Раз ты спрашиваешь, значит, таких вещей уже не объясняют. Здесь очень давно никто не появлялся. Зачем ты разбудила меня, дева Гвенвифер? Зачем Магус воззвал к Древней земле?
Дженни порывалась все рассказать, но на языке теснилось слишком много слов, а в голове взорвалось облако образов и мыслей, которые сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Она поняла, что и говорить ничего не надо – голос созерцает эти образы вместе с ней.
– Понятно, – пронесся вздох, – люди никогда не меняются. Но я не смогу тебе ничем помочь. Все мое царство – здесь, а там, во Внешних землях, это всего лишь горстка залежалого праха, который давно пора развеять по ветру.
– Ты же сердце Магуса! Тебе все равно, что будет с нами?
– Слишком давно, – родился вздох – из ветра, моря, неба, – слишком давно я здесь и уже не слышу голоса Скрытых земель. Я не могу помочь тебе, Гвенвифер.
– Меня зовут Дженни! Мне нужна твоя помощь – я не знаю, как помочь дедушке, не знаю, как поймать химеру, я ничего не знаю! Помоги мне!
– Дети Полудня никогда не сдаются, да? – Девушке почудилась слабая усмешка в бесплотном звуке, приходящем ниоткуда.
– Я не могу помочь, потому что ты все можешь сделать сама. Твое имя изначально звучит как Гвенвифер, что значит «сияющая тень», твой проводник – дельфин, твой друг – мадагаскарский лев. В тебе достало силы, чтобы пройти сюда, и ты просишь меня о помощи? Дженнифер Далфин из рода Далфин, в твоих жилах течет славная кровь, и у твоего рода крепкие древние корни. Мне нечего тебе дать, но один подарок я сделаю. Он пригодится тебе в твоей борьбе, Гвенвифер. А теперь – возвращайся во Внешние земли, домой.
– Постой. – Дженни не выдержала, обернулась, но за спиной, конечно же, никого не было. – Я не понимаю…
– Ищи сама, борись и не сдавайся, – голос внезапно набрал силу, взревел ураганом, загрохотал громче морского шторма.
Дженни увидела, как чудовищная волна поднимается над горизонтом, заслоняя солнце. Бежать прочь было бессмысленно.
«Это все ненастоящее, – твердила она. – Этого нет на самом деле».
Волна вздыбилась над ней, гребень ее завивался слепяще-белым, а тело состояло из морской тьмы, пронизанной нитями пены. Соленый, полный влаги ветер ударил в лицо, выдул из неба чаек: они пронеслись над ней суматошной толпой, спасаясь изо всех птичьих сил.
Бесплотный голос превратился в рокот, в котором сталкивались друг с другом, как глыбы лазурного льда, тяжелые слова, уже неразличимые человеческим ухом. А в следующее мгновение волна накрыла ее, обволокла своим тяжким телом и слизнула с равнины Дувра.
Проглочена, потоплена, смята и растерзана. Дженни неслась в грохочущей зелено-синей бездне, как капля в реке, как слово в строфе стихотворения, и невозможно было противиться этой силе. И она отдалась неудержимой воле потока, перестала быть отдельной, самой по себе, частью, и влилась в единую гармонию великой песни, древней которой нет ничего на Земле. Она пропускала слова этой песни сквозь себя, и они сотрясали все ее существо, а поток влек ее все дальше. Он струился над Англией, какой она была еще до прихода человека, пронизывая леса, перехлестывая холмы и овраги, накрывая луга и пустоши, вспенивая реки, и постепенно его состав менялся – светлел, приближаясь к цвету августовского неба.
Дженни летела, пока внизу, из-за густого леса, не выплыл прямоугольник поля, желтый от стерни, уже подвяленной солнцем. У края поля расползлось мутное белесое пятно с оплывающими краями, в центре которого пестрел большой разноцветный шатер. Дженни зависла над ним и, кружась по спирали, стала плавно опускаться вниз к верхушке шатра, различая все больше деталей: крыши вагончиков с наметами ноздреватого, тающего снега, синеватые тропинки, протоптанные в сыром снегу и полные талой воды, фигурки людей… Одна из таких фигурок, огибающая шатер по большой окружности, показалась ей неправильной, но подробно разглядеть ее она не успела – ее падение внезапно ускорилось, и Дженни упала вниз, пронизив упругую ткань шатра.
Яркий электрический свет. Песок. Опилки. Она снова в цирке, на манеже… Скалы, море, голос Древней земли, полет – ей все привиделось? Девушка поднялась с колен, отряхнулась. В голове гудело, по телу прокатывались горячие волны, в крови, казалось, еще пульсировал отзвук той песни, частью которой она только что была.
В цирке было тихо.
Морриган тяжело дышал. Глаза закрыты, полные щеки ввалились, волосы прилипли ко лбу, блестящему от испарины. Дьюла вцепился костлявыми руками в подлокотники и походил на анатомическое пособие, которое вот-вот обрушится от любого толчка. Людвиг и Эдвард были немного бодрее. На задних рядах в своих креслах поникли остальные. Ритуал Древней земли дался Магусу Англии с большим трудом.
– Справилась… – выдохнул Марко и поднялся с манежного бортика. – Ты прошла.
Дженни кивнула, устало, но радостно. Морриган открыл глаза.
– Поразительно, – без выражения констатировал он. – Никогда бы не подумал, что этот ритуал столько забирает. У нас почти не осталось сил, чтобы поддерживать «кольцо». Ты слышишь, Далфин?
И Дженни вдруг поняла, что слышит. Будто где-то далеко звенит мелодия и вот-вот может утихнуть.
– Пусть скажет, – заметил Дьюла. – Она все-таки прошла…
– Разумеется. Было бы слишком расточительным провести ее через ритуал, а потом даже не выслушать, – ворчливо сказал Уильям.
Он с усилием сел в кресле прямо. Оперся на трость.
– Что ж. Я приветствую нового члена Магуса Англии. Дженнифер Далфин, обстоятельства твоего представления были весьма… необычными. Но теперь Совет готов выслушать твои слова в защиту Марко Франчелли.
Все изменилось… Дженни мгновенно это почувствовала. Она вышла на манеж и показала, что существует, что может куда больше, чем они, члены Совета. Теперь взрослые говорят с ней, как с равной. Дженни в замешательстве облизала губы. О том, с чего начать и как вести речь, она как-то не подумала. Ей казалось, что главное – привлечь внимание, а нужные слова сами собой найдутся. Но на ум ничего не приходило, а молчание растягивалось, становилось тонким, как паутина, и вот-вот готово было прорваться холодными злыми словами Морригана.
«Я же видела эту Древнюю землю, – подумала она в смятении. – Я сидела на обрыве Дувра, я была там, где уже столетия никто из Магуса не появлялся. Но не могу выдавить ничего, кроме жалкого «отпустите деда»! Почему?!»
«Ничего не происходит само по себе, – всплыли чужие слова внутри. – Тебе дарован дар видения, но его нужно еще заслужить. Желудь не становится дубом за один день, и зерно не сразу прорастает из земли. Теперь ты сама должна найти верный путь – таков мой дар тебе, Дженни Далфин».