– Забирайте свою падаль, мистер Фреймус, – выдохнула Дженни.

Колдун сбросил пальто, накрыл им почти растаявшую химеру. С бешеной злобой взглянул на девушку.

– Я запомню тебя, дрянь, – прошипел он.

Он осекся. Бросил острый взгляд куда-то за спину Дженни. На лице его проступила усмешка.

– Так, кто это у нас?

Девушка обернулась. Калеб! Мальчик встал на ноги и медленно побрел к комку полупрозрачной плоти, съежившемуся под пальто колдуна. Глаза его были открыты. Дженни, потянувшаяся его остановить, прикусила язык – такой мертвый, безжизненный был у него взгляд.

– Ты кто, мальчик? – заворковал колдун. – Как тебя зовут? И куда ты идешь? Ах, тебя она позвала…

Он засуетился, как паук вокруг своей жертвы, обматывая ее нитью. Мальчик подошел к химере. Опустился рядом. А потом… Калеб поднял пальто и заполз внутрь, прижимаясь к чудовищу, как детеныш прижимается к матери.

Фреймус наблюдал за этой сценой, и от выражения его лица Дженни передернуло.

– Отпусти его, – хрипло потребовала она.

– Он сам так решил, – колдун развел руками. В голосе его звучала неприкрытая издевка. – Не могу помочь, мисс. Не советую делать опрометчивых движений. У Магуса не осталось сил, а вы здесь совершенно одна. Ваше счастье, что я ценю древности – даже такие ослабевшие и бесполезные, как ваш цирк. Радуйтесь своей победе, а мальчика я заберу в качестве компенсации. Всего доброго, мисс, – холодно попрощался Альберт Фреймус. – Пойдем, мой друг.

Груда зашевелилась, поднялась вверх. Калеб встал на ноги и, кутаясь в большое, не по росту, пальто побрел за Фреймусом. На траве не осталось и следа от ледяной химеры. Дженни смотрела вслед двум фигурам, уходившим прочь по зеленому полю к черной машине. Девушка все глядела, пока колдун и Калеб не сели в нее. Машина тронулась с места. Исчезла за небольшим леском. Потом вынырнула и, постепенно уменьшаясь в размерах, полетела по дороге к городу Чайдок.

– Дженни!

Она оглянулась. Это движение отняло последние остатки сил: девушка рухнула в мокрую изумрудную траву, прильнула к влажной земле. Ее закачало, как в лодке, – это Людвиг бережно поднял ее на руки. Дед обхватил ее за плечи и что-то сердито сказал, но Дженни уже не слышала его голоса.

– Он так и не оглянулся, Марко, – сказала она и потеряла сознание.

Эпилог

Начало октября выдалось промозглым. Холодные осенние туманы окутали улицы городка Бигбери-он-Си на южном побережье Англии. Дженни бездельничала у окна, наблюдая за прохожими, семенящими сквозь ветер и дождь. На душе у нее было так же холодно и мглисто. После летней истории гастроли цирка «Магус» досрочно прекратились. Администрация вернула все деньги за уже проданные билеты, и в одночасье цирк уехал за неделю до истечения срока аренды поля. Недоумевающие горожане еще долго чесали языками, на все лады обсуждая странное поведение циркачей, и громче всех звучал негодующий голос фермера Бэнкса, на чьем пастбище разбил шатер «Магус».

– Половину поля какой-то отравой пожгли, подлецы! – возмущался Бэнкс. – Чем мои овечки теперь кормиться будут? Да я в суд на них подам!

После отъезда цирка поле представляло странное зрелище. С высоты птичьего полета на поле был четко различим идеальный круг. В нем трава пожелтела на месяц раньше, чем на остальном поле.

Фотографию феномена даже напечатали в «Чайдокском вестнике» под заголовком «На поле фермера приземлялись инопланетяне?», что еще больше взбесило Бэнкса. Он разошелся не на шутку, угрожая затаскать по судам не только цирк «Магус», но и всю редакцию «Вестника» за поклеп, потому как никакими инопланетянами на его поле отродясь не пахло, а всему виной мерзкие фургоны циркачей, которым сто лет в обед, и обильная утечка бензина, испоганившая отличное пастбище. И он, Джимми Бэнкс, берется это доказать. Прямо завтра закажет экспертизу почвы, вызовет Би-Би-Си, Гринпис и полицию, и уж тогда эти акробаты и клоуны у него попляшут! За Джимми Бэнксом давно закрепилась слава вздорного и склочного старика, и горожане были уверены, что он подаст-таки в суд. И клоуны попляшут, потому что хватка у старикана мертвая, и если уж он возьмется, то отсудит у заезжих циркачей все, вплоть до жонглерских булав и сценических костюмов.

Однако в то время, когда усердно раздуваемый Бэнксом скандал грозил выплеснуться за пределы городка, в Чайдоке появилась странная парочка. Худой, как щепка, невысокий человек в темном пальто, по виду – выходец из Центральной Европы, и рыжий, кряжистый, плотно сбитый ирландец, слегка бледный, словно после тяжелой болезни. Появились они в городке ближе к вечеру. Осведомились в нескольких пабах, где именно находится ферма мистера Бэнкса. Надо сказать, что они не промахнулись: фермер был большим любителем пропустить пинту-другую пива на ночь глядя, и любой бармен гораздо точнее справочного бюро мог сказать, куда сегодня отправился зловредный старикан.

– Да только что вышел, – махнул полотенцем Уильям Холдман, владелец паба «Красный лев», протирая барную стойку. – Ступайте по дороге и нагоните – тут до его фермы с полчаса ходу. Если он только такси не заказал. Но это вряд ли – старик за пенни удавится. А на кой он вам, мистер… э?

– Дьюла Вадаш, – ответил незнакомец. – Дело у нас к нему. О бараньих мозгах поговорить хотим. Значит, говорите, нагоним?

Приезжие молча вышли в быстрые осенние сумерки, которые озаряла полная луна, всплывшая над улицей.

– Ну и парочка, – заметил Холдман, когда за ними захлопнулась дверь. – Видел того, тощего? Глаза бешеные, как у волка. И ирландец не лучше – мясник натуральный.

Его постоянный посетитель, мистер Генри Гимлоу, согласно икнул. Но, вообще-то, на всех приезжих ирландцев плевал он с пожарной каланчи. Сгинули, и бес с ними. Пусть лучше Холдман ему эля еще плеснет.

Бармен налил ему желанную пинту. Протягивая бокал, он заметил, что рука слегка дрожит. А из головы не выходят серые, с сумасшедшей желтизной, глаза тощего «любителя баранины». Только сейчас Холдман сообразил, что он и вправду сильно напоминал того самого волка из пословицы, который, как известно, упорно смотрит в лес, а не в миску. Бармен тщательно обдумал все эти факты и тоже нацедил себе бокал.

Нагнали ли незнакомцы Бэнкса и столковались ли с ним по поводу поставок баранины – неизвестно. Но в следующий раз фермер объявился в Чайдоке лишь неделю спустя и шарахался от каждой тени. А о судебных исках и экспертизах и думать забыл.

– Неужто ты передумал, Джим? – поинтересовался Холдман, когда однажды Бэнкс завис у него в пабе. – Никогда бы не подумал, что Джимми Бэнкс от денег откажется.

– А ты попробуй по-другому, – пьяно пробормотал он, глядя на него мутными то ли от страха, то ли от алкоголя глазами. – Попробуй… Господи боже, если бы только ты знал, Холдман!

Фермер всхлипнул. Бросил пиво, горестно махнул рукой и вышел из паба. Большего любопытные горожане от него добиться так и не смогли и сошлись во мнении, что дело тут нечисто.