Но если ей все время хотелось заботиться о нем, то самого Троя снедало желание спрятать ее в объятиях от всех тревог, смыть поцелуями все волнения. На эту неожиданно проснувшуюся в нем потребность иронии не хватало.
Как выяснилось, вместо того, чтобы вернуться в дом Стейси, оба пса направились прямо к двери Троя. Возможно, Фэнг считал, что должен присматривать за неразумным пуделем. Трой принес полотенца из пристройки, где стояла стиральная машина, и они со Стейси насухо вытерли собак.
Когда Трой открыл входную дверь, Гудини ринулся внутрь, а Фэнг немедленно последовал за ним.
— Сейчас устроятся перед печкой в гостиной, — сказал Трой.
Голос звучал ровно, только он совсем не чувствовал спокойствия. Ему по-прежнему хотелось обнять Стейси, чтобы страх окончательно ушел из ее глаз. Трой ни о чем в жизни так не мечтал, как о том, чтобы обладать этой удивительной женщиной — влечение, зародившееся в первый день знакомства, становилось все сильнее с каждой встречей. Необъяснимо. Неумолимо. Неотвратимо.
— Хорошо было бы вымыть их, — нахмурилась Стейси. — Но может быть, пускай сначала согреются. И тебе стоит принять душ…
Она замолчала, прикусила губу и трогательно залилась краской смущения. Трой кашлянул:
— По крайней мере, мне удалось кое-как наладить подачу горячей воды. Не знаю, сколько протянет старый бойлер, но пока я могу принимать душ здесь.
— Вот и отлично. — Стейси едва справилась со сбившимся дыханием.
Она впервые перешагнула порог его дома, сразу наполнив его, как показалось Трою, светом и уютом.
— У тебя хорошо, Трой. — Стейси огляделась вокруг.
— Я планирую долго прожить здесь.
Они стояли в холле, откуда вели двери: направо в кухню и столовую, налево в просторную гостиную. Ванная с обещанной горячей водой находилась дальше по коридору. Трой стянул с себя мокрый свитер и рубашку, бросил за дверь в прихожую. Одежда мокро чавкнула, заставив Стейси обернуться к нему.
Она не двинулась с места, не вздохнула. Выражение все еще бледного лица почти не изменилось, но в то же время на нем едва уловимо отразилось такое же трепетное желание, какое испытывал сам Трой. У ручья было холодно, но она легкомысленно вышла без пальто в одном свитере и соблазнительно облегающих джинсах, которые сама наверняка не считала соблазнительными. Стейси начала запинаться:
— Ты… Я… Может быть…
Трой подумал, что ее нужно согреть, а ему — согреться. И способ сделать это виделся только один.
— Включишь мне душ?
Это был и вопрос, и приглашение, и констатация желания — все в одном. Трой больше не мог отрицать, что хочет ее.
Стейси прочитала все это в его глазах: надежду, готовность смириться с отказом и в то же время страстное желание спать с ней. Ей было понятно, что просьба включить душ ни в коей мере не была приказом или распоряжением. Трой выразился по-мужски скупо, предоставив ей додумать остальное и принять решение, которого он ждал, не пряча глаз. Стейси едва заметно кивнула и пошла вперед. Следуя за ней вглубь дома к распахнутой двери ванной, Трой испытал невероятное облегчение. Ему было гораздо легче показать свои чувства, чем облечь их в слова.
Он все еще не был уверен, как поступит дальше. Вопрос отпал сам собой, когда он вошел за ней в ванную. В памяти всплыл недавний эпизод в ее доме, жажда нежности, которую он угадал в ней тогда. Сумеет ли он дать ей то, чего она заслуживает?
— Я не хочу разочаровать тебя, Стейси, не хочу, чтобы ты потом сожалела.
Трой подумал о том, чем может кончиться этот вечер, к чему он приведет их. Положит ли конец отношениям или станет началом долгожданной интимной связи между взрослыми людьми, которая будет продолжаться до тех пор, пока оба не пожелают оборвать ее? Трой не успел сосредоточиться на этой мысли, потому что в голову пришла другая: сможет ли он удовлетворить ее?
Новый вопрос всплыл откуда-то из подсознания и за считанные секунды довел его почти до панической атаки. Трой всегда считал себя жестким, черствым человеком, не знающим слов любви. Сентиментальность была чужда его природе. Он ушел из армии, но не потерял качеств, которые были востребованы там и обеспечивали успех военной карьеры.
Как ему проявить чувства, если даже он сам не уверен, что сохранил эту способность в забытых тайниках души?
— Я знаю, что ты нужен мне, Трой, такой, какой ты есть.
Непоколебимая уверенность звучала в словах Стейси и в ее движениях, когда она поворачивала краны душа. Она повернулась к Трою и положила руки ему на грудь. Он закрыл глаза.
Легкое прикосновение…
Трой ощутил его каждой клеточкой тела. В этот момент пришло осознание, что он готов отдать всего себя и получить взамен все, о чем можно мечтать. Ничто не остановит его на сей раз, потому что у него не осталось сомнений, что он нужен Стейси.
Уверенным движением он стянул с нее свитер и отбросил назад. На Стейси был лифчик алого цвета с прозрачными кружевами более темного тона. Трой не сомневался, что Стейси с ее любовью к многоцветию и красивым тканям предпочитает яркое белье, но тем не менее воспринял это как открытие: еще одну маленькую черту ее характера, которую стоит запомнить.
Касание ее рук приносило наслаждение. Во всяком случае, именно так Трой представлял себе райское блаженство.
— Примешь душ вместе со мной?
— Да, мне надо согреться. Тебе тоже.
Слова Стейси относились к холодной погоде на улице, вымокшему в реке Трою, пережитому волнению по поводу двух собак и одного мужчины. Однако значение сказанного было глубже, даже если Стейси сейчас не думала об этом. Оно включало охватившие их чувства и надежду на сердечное тепло, которое они готовы были подарить друг другу. От волнения у Троя перехватило горло: он не привык обнажать душу, но со Стейси это происходило помимо его воли. Ему пришлось смириться, потому что только так они могли разделить прекрасные мгновения. Здесь и сейчас.
— Я сделаю все, что в моих силах, отдам все на свете, чтобы согреть тебя.
Это было даже не обещание, а обязательство, клятва. Он помог Стейси снять оставшуюся одежду. Трой помнил, как трогательно она выглядела промокшей под дождем, а сейчас, стоя рядом с ним под теплыми струями, была неотразима. Он не мог налюбоваться милыми чертами лица. Темные ресницы заострились, влажная кожа щек порозовела. Трой целовал ее губы, нежные, как лепестки цветка, раскрывающиеся ему навстречу. Он прервал поцелуи только для того, чтобы узнать ее тело и позволить ей узнать его.
Они гладили друг друга руками и мыльной губкой в потоке льющейся сверху теплой воды, спрятавшись, как в коконе, от остального мира — и от двух собак, которые давно забыли сегодняшний инцидент и задремали возле горячей печки.
Стейси не смогла сдержаться и мельком, искоса взглянула на изуродованное колено Троя. Она уже знала, какую роль ранение сыграло в его жизни, лишив его возможности заниматься любимым делом. Самые глубокие шрамы оставались не на теле, а в душе. Вероятно, Трой подумал о том же, потому что нахмурился.