Он выглядел теплым, уютным и чертовски сексуальным. Щеки были гладко выбриты, а исходивший от него удивительный аромат вызвал в Грейс желание отыскать его источник.
Языком.
— Извини за эту испанскую инквизицию. Все больше убеждаюсь, что у семилеток не слишком хорошо развито чувство такта.
Брент посмотрел ей в глаза:
— Это правда?
Она попыталась притвориться, что не понимает, о чем идет речь, но актерские способности никогда не входили в число ее талантов. Она пожала плечами:
— Я не вышла замуж, потому что была занята карьерой. Ты знаешь, меня никогда не прельщали радости семейного очага, и я ни разу не пожалела о своем решении. Джули — романтик и считает, что все вокруг должны пожениться.
Брент задержал дыхание, услышав ее оговорку, и увидел, как Грейс меняется в лице. На нем лежал отпечаток печали. Он заметил, что глаза у нее покрасневшие. Она плакала? Наверное, ей нелегко даются такие семейные праздники.
— Считала, — поправила себя Грейс.
Брент секунду помолчал.
— Ты плакала, — тихо произнес он.
Грейс непонимающе нахмурила лоб — его слова вернули ее в реальность.
— Нет. — Она покачала головой. — Это от лука. Я резала лук.
— О, — протянул он и рассмеялся. — Извини.
Она улыбнулась ему в ответ:
— Нет, это ты извини. Я совсем не гостеприимная хозяйка. — Грейс протянула руку к цветам. — Спасибо, они чудесные.
— Ой, — сказал Брент, переводя взгляд с нее на цветы и обратно, — извини, но вообще-то они для твоей матери.
На этот раз рассмеялась Грейс:
— Ух. Как неловко получилось. Прости! — она снова рассмеялась.
Брент улыбнулся, с облегчением отметив про себя, что взгляд ее прояснился.
— Ну что, мы весь день простоим в дверях, обмениваясь извинениями, или все-таки впустишь меня?
Грейс хлопнула себя рукой по лбу:
— Конечно, проходи!
Она отошла в сторону и впустила его, а вместе с ним и волшебный смешанный аромат цветов, солнечного света и воплощенной мужественности. Она вдохнула его полной грудью, и кровь ее забурлила.
— Сюда, — сказала Грейс, ведя Брента через дом и держась на безопасном расстоянии.
Так странно, что он снова здесь. У нее возникло ощущение дежавю — все было почти как в первый раз, когда она пригласила его к себе домой. Ее парень. Ее первый нормальный парень.
Тогда она тоже нервничала. Но по другим причинам. Она хотела, чтобы ему понравился просторный дом, в котором она выросла. Ее отец, плотник по профессии, в течение многих лет пристраивал дополнительные комнаты, чтобы места хватило для всех членов постоянно растущей семьи. Это был не совсем обычный дом.
Кроме того, она отчаянно хотела, чтобы ему понравилась ее семья.
Детство Брента было не таким, как у нее. И она боялась, что он убежит без оглядки, став свидетелем всего этого. Самой младшей из детей, Барри, было всего четыре года. Пятеро из ее братьев и сестер еще ходили в начальную школу. Мало кто смог бы переварить такое.
Но Брент принял все это: ее семью, вечно царившую в доме суматоху и сопровождающий ее шум. Она влюбилась в него именно в тот день.
Брент шел следом за ней по дому, в котором не был двадцать лет. Как ни странно, все здесь по-прежнему казалось ему знакомым. Счастливые воспоминания о семейных ужинах, о шумных вечерах, когда им приходилось сидеть с детьми. Когда последнего ребенка удавалось наконец уложить в постель, можно было спокойно вытянуться на диване перед телевизором.
Он улыбнулся про себя, скользнув взглядом по аппетитным прелестям Грейс. Ее бедра всегда имели шикарный изгиб, но сейчас, когда она достигла зрелости, это еще больше бросалось в глаза. Джинсы идеально подчеркивали и обтягивали ее округлости.
Ему захотелось стянуть с нее эти джинсы. Очень, очень захотелось.
Ах, ну да, они же друзья!
Грейс остановилась в проеме задней двери и резко обернулась. Он виновато вздрогнул и перевел взгляд на ее лицо. Но в следующую секунду не удержался и уставился на грудь, обтянутую красной футболкой с V-образным вырезом. Эти крошки всегда идеально дополняли ее бедра.
Грейс судорожно вздохнула, когда его взгляд скользнул выше, задержавшись ненадолго в зоне декольте. Она взмолилась, чтобы ее соски никак не отреагировали на это, но тщетно.
Затем их глаза встретились, и на какой-то миг исчезло все, кроме взаимного сексуального притяжения, которое зазвенело в повисшей между ними тишине.
Грейс сглотнула. «Немедленно возьми себя в руки!»
Она откашлялась и коснулась ручки двери. Шум снаружи был приглушен, но вполне различим, и он помог ей вновь привести непослушные мысли в порядок.
— Ты, наверное, уже не помнишь, какой здесь был дурдом в то время?
Суматоха отвлекла внимание Брента от гулких ударов его сердца и от предательски обтягивающих джинсов Грейс. Он улыбнулся:
— Отчего же, я помню. Мне нравился этот дурдом.
Она кивнула. Брент говорил правду. Так оно и было.
— Это хорошо, потому что теперь все стало намного хуже.
Он пожал плечами:
— Я готов.
Грейс закатила глаза:
— Не говори потом, что я тебя не предупреждала.
Она повернулась, открыла дверь и тут же попала в эпицентр торнадо — семейство Перри было в сборе.
На долю секунды на заднем дворе воцарилась полная тишина, и все головы повернулись к ним.
Затем раздались радостные возгласы «Брент!», и его тут же обступили плотным кольцом.
— Это для вас, — сказал он матери Грейс, протягивая ей цветы.
— О, Брент, они такие красивые, — ответила Триш, чмокнув его в щеку.
— Ты всегда был подлизой. — Маршалл хлопнул Брента по спине и пожал ему руку.
— Венди, ты ближе всех. Будь добра, поставь их в воду.
— Давайте я, — вызвалась Грейс, освобождая сестру от выполнения задания.
Тем временем Брент и ее отец обнимались так, что кости трещали.
Грейс удалилась в дом, чтобы наполнить вазу водой. Большое венецианское окно открывало перед ней панораму заднего двора во всем ее полноцветии, поэтому было просто невозможно не увидеть происходящее.
Брента встречали как родного сына, который вернулся домой после долгого отсутствия. Даже Барри радостно пожимала ему руку, а ведь ей было всего шесть, когда Грейс уехала в Брисбен, и она уж точно не могла его помнить.
Сердце Грейс сжалось от боли. Неужели они решили таким образом восполнить пустоту?
Пустоту, которую оставила Джули после своего ухода.