Это неожиданно развеселило Аюба и вернуло ему утраченный было бойцовский дух.
– Вот здорово! Разрешением у нас будет пять тонн тротила. А для подтверждения надо генератор помех. Интересно, Шамиль может достать такой генератор?
Аюб через связного созвонился с человеком Шамиля, которому поручили нас курировать, и запросил этот самый генератор. Человек сказал, что будет, но к утру. Еще Аюб запросил мощную машину наподобие джипа. Сказали, что пришлют джип Саладина, который остался в Толстой-Юрте. Это нас вполне устраивало.
– Теперь надо подумать, как все сюда доставить, – Аюб озабоченно почесал затылок. – И отработать пути отхода.
– Может, сначала съездим к врачу? – предложила я. – У тебя может начаться гангрена…
– Какой врач, какая гангрена?! – Аюб презрительно фыркнул и помахал раненой рукой. – У меня даже температуры нет. Хорошая рана, кость цела… Забудь об этом!
Я вызвала по телефону Шапи, чтобы отвез меня в Закан-Юрт, и вскоре убыла, оставив своего дружка ломать голову: чем выложить затопленный подвал для складирования тротила и как его доставить в школу из Заводского мелкими партиями. Пусть думает, это как раз по его части…
В качестве основных исполнителей я решила использовать семью Валиевых, проживающую в Закан-Юрте и состоящую в нашем резерве.
Слушайте грустную историю. Жила-была семья Валиевых: отец, мать, два сына и дочь. Не так давно они ехали из Закана в Самашки, через лес, и попали под обстрел артиллерии федералов, которые выборочно бомбили лесной массив, надеясь зацепить вроде бы гуляющих там моджахедов. Мать погибла. Пока был траур, в Закан зачем-то наведались гвардейцы Кадырбекова и мимоходом, совершенно случайно, убили старшего сына. Тот им что-то обидное сказал, расстроен был, за словами не следил, вспыхнула ссора…
Рашид – сорокатрехлетний глава семейства – хорошо воевал в первую войну, но в последнее время жил мирно. Он отличный механик, неплохо зарабатывал на жизнь.
– Я свое отвоевал за обоих сыновей, – говорил он местному амиру, который просил отдать старшего сына в отряд. – Теперь пусть другие кровь проливают, а нам работать надо. Если его убьют, ты мне будешь помогать машины чинить?
После смерти сына Рашида как будто подменили. Знаете, у викингов были такие воины, одержимые боевой яростью, – берсеркеры. Во время боя в них как будто вселялся бес, крушили все вокруг с удесятеренной силой, сама смерть в ужасе от них убегала. Вот Рашид и стал таким. Позвал нескольких молодых людей, даже не входящих в местный отряд, откопал автомат на огороде и пошел уничтожать близлежащий блокпост. Почему с ним пошли эти юноши? В нем что-то такое было, что заставляет людей все бросить и идти. Непоколебимая уверенность, фанатичное упорство, бесшабашная лихость. Они поперли напролом на блокпост, и кончилось это плохо. Всех убили, а у Рашида даже царапины не было, Аллах его хранил. Тогда он побежал в село и стал стучать в дома – надо, мол, еще людей, чтобы федералов уничтожить, пойдемте со мной! Сельчане его скрутили и посадили [27] на цепь. После этого федералы делали в селе «зачистку», большие неудобства причинили людям.
Сразу после «зачистки» Рашид освободился от цепи, залез в усадьбу местного амира и украл взрывчатку. Сделал себе, дочери и сыну пояса шахидов и повел детей на все тот же блокпост. Дети пошли за ним безропотно: очень любят отца и тоже готовы погибнуть, чтобы отомстить. Для отвода глаз Рашид взял трех коз – типа, пасти повели.
Отец амира видел, как Рашид через огород выходил из его усадьбы, сразу заподозрил неладное: от этого сумасшедшего можно всякое ожидать. Пока Рашид делал пояса, старик позвонил своему сыну. Моджахеды поймали Рашида с детьми и козами почти у самого блокпоста и доставили обратно в село. Рашида связали, опять посадили на цепь, а за детьми попросили приглядеть его замужнюю сестру.
У нас в этом селе были «мосты», нам сообщили о готовом шахиде. Мы его было взяли, но, разобравшись, не сочли возможным использовать. Слишком он импульсивный, может сорвать акцию. Его поместили в психбольницу, которая находится неподалеку от Закана, и попросили врачей что-нибудь сделать, чтобы привести человека в более спокойное состояние. Теперь он сидит там, а дети живут у его замужней сестры. Он, конечно, не сумасшедший в привычном смысле этого слова. Просто несчастный одержим идеей мести, и эта идея сильнее его разума. Думали, если его немного подлечат, можно будет потом использовать с большей продуктивностью…
Рашид был жив-здоров, но в прострации. Сидел в отдельном боксе, исхудал, глаза ввалились, взгляд ненавидящий. Сразу видно, что человека изнутри жжет негасимое пламя, имя которому – жажда мести.
Я переговорила с врачом, он сказал мне, что Рашид все время пытается сбежать и отказывается есть. Они кормят его, когда вкатят «транк», тогда он расслабляется и становится послушным. Но «транков» не хватает, сейчас вообще всего не хватает, и поэтому дозу вводят через день. И кормят, соответственно, через день. Когда я попросила оставить нас наедине, врач сказал, что это опасно, и хотел поставить в дверях двух здоровенных санитаров. Но я отказалась, мне посторонние уши были не нужны. Оставила у двери Шапи и сама вошла в бокс.
Рашид тут же сказал, что давно не видел женщины и хотел бы со мной прилечь. Совсем человек потерял себя, такое говорит! Когда я сообщила ему, что мы собираемся делать, он сначала мне не поверил: долго расспрашивал, выяснял подробности и внимательно смотрел на меня, словно хотел уличить во лжи. А когда поверил, так жутко обрадовался, что я испугалась, как бы с ним не случился припадок.
– Я в порядке, – заверил Рашид, заметив мое беспокойство. – Просто радуюсь. Я даже в мечтах не смел надеяться, что Аллах будет столь милостив ко мне. Клянусь, вы не пожалеете, что выбрали меня! Поехали, заберем детей…
Мы съездили к Рашиду домой, подождали, пока семейство подготовится. Они все помылись и оделись в чистое. Рашид сказал, что с этой минуты они ничего не будут есть, и посетовал, что мы не предупредили его заранее. Опасался, что суточного поста будет недостаточно, чтобы предстать перед Аллахом чистыми и непорочными…
* * *
…Двадцать седьмое декабря, час пятнадцать пополудни. У нас все готово.
Во дворе школы ожидают команды на старт машины: грузовой «КамАЗ», «уазик» и джип. «КамАЗом» управляет Рашид, рядом, в кабине, сидит его пятнадцатилетняя дочь. За рулем «УАЗа» семнадцатилетний сын Рашида – Доку. У всех троих – «страховочные» пояса шахидов. На приборных панелях «УАЗа» и «КамАЗа» Аюб оборудовал выключатели с широкими клавишами. Щелкнул по клавише – цепь замкнулась.
В кузове «КамАЗа» четыре с половиной тонны тротила. Его даже брезентом не прикрыли, так и лежит. Наверно, и с низколетящего вертолета можно определить, что это такое. Это не халатность, просто так задумано. В «УАЗе» – полтонны.
Когда мы представили куратору расчеты, нас опять обозвали сумасшедшими. У нас при подготовке к акциям привыкли оперировать сотнями граммов, максимум – несколькими килограммами, верхом всего до сих пор читалось использование полутонной авиабомбы. А тут – дайте пять тонн! Мы обосновали расчеты по всем пунктам. Дали. Куда они денутся.