— Вы чо, педерасты?! Не знали, что ли, что я там, а?
Я показал через плечо на холодильник. И тут увидел свою руку. А потом перевел взгляд на другую. Как уже отмечалось выше, при вываливании из холодильника я был ослеплен ярким подвальным освещением, слегка. Но все-таки не до изучения конечностей было. А сейчас…
Обе руки у меня были белые-белые, с синюшным оттенком — ну разве что не покрыты трупными пятнами. И рожа скорее всего такого же приятного колера.
А еще я вдруг ощутил, что смертельно замерз там, в холодильнике. Внезапно озноб продрал до пят, аж передернуло всего, зубы заклацали — начался отходняк.
Я присел на корточки и скрючился, обхватив себя руками, еле сдерживая рвущийся наружу крик. Ой, как же мне холодно было! Увидев такую картину, представители сексменьшинств поползли к выходу, тихо подвывая и придерживая штаны.
В этот момент откуда-то сверху раздался скрип давно не мазанных дверных петель, затем невнятное бормотание и быстрые шаги по ступенькам.
По лестнице, ведущей с первого этажа в подвал, буквально скатился дед — маленький, бородатый, смердящий за два метра бражкой или еще там какой гадостью, упакованный в здоровенные — размера на четыре больше, чем надо, — некогда белый халат с желтыми, спонтанно расположенными пятнами неизвестного происхождения.
Не обратив абсолютно никакого внимания на движущихся навстречу ему педерастов и полностью проигнорировав факт моего присутствия в помещении, дед рысью бросился к холодильнику.
Сорванная дверь на несколько секунд его озадачила. Потоптавшись около нее и продолжая бормотать под нос малопонятные изречения преимущественно восклицательного характера, дед рванул в холодильник.
Я с трудом переборол озноб и из любопытства последовал за ним, ослабив контроль за педерастами, которые, воспользовавшись этим обстоятельством, мгновенно исчезли из поля зрения.
Лишившись двери, холодильник был теперь освещен. Я заметил, что сверху на косяке находится рычажок с колесиком — что-то типа реле, по-видимому. Зайдя следом за дедом внутрь, я получил возможность осмотреть помещение, в котором некоторое время назад испытал ужас, граничащий с помешательством.
Ничего особенного, обычный промышленный холодильник. Стеллажи в три яруса — такие же, как и снаружи. На каждом — по два, а где-то и по три завернутых в простыню кадавра. Понятное дело, по летнему времени — дефицит лежачих мест. Зато стеллажи возле одной стены были полностью заставлены… ящиками с апельсинами. Тонны две, а то и все три — автоматически прикинул я. Во дают!
Между тем дедок добрался до стеллажа, на нижнем ярусе которого лежал всего один труп — с вытянутыми по швам руками, лицом вниз, наполовину укрытый простыней.
Озадаченно поприседав возле конечного пункта своего маршрута, дед всплеснул руками, развернулся и двинулся в обратную сторону. Поскольку я в этот момент подошел ближе, он уткнулся в мое плечо, поднял глаза и, обдав меня ужасным перегаром, растерянно пролепетал:
— А ты, это… А? — Опять развернулся к стеллажу, затем, покрутив головой, снова обратился ко мне. — Уже, да? Сам, что ли? А дверь, это… А?
После чего я окончательно убедился, что был не прав в отношении ни в чем не повинных пидоров, подозревая их в соучастии с теми, кто произвел закладку моего тела в этот мерзкий холодильник.
Дед — вот кто подлинный соучастник, гиена морговского дела, хранитель апельсинов, вбирающих в себя ядовитый трупный запах.
Придя к такому выводу, я без особых эмоций ухватил деда за бороду и, прижав к стойке стеллажа, легонько придушил нажимом предплечья, закручивая бороду на себя. Семь секунд спустя, когда морговская гиена захрипела и стала сучить ногами, я чуть отпустил, дал отдышаться и велел:
— Рассказывай: кто? Что говорили? Сколько дали? Быстро!
— Я их не знаю! — проверещал дед. Язык у него сейчас не заплетался. Очевидно, после шейного массажа. — Они тебя принесли на носилках… Сами в халатах… Врача с ними не было. Я им, дескать, давайте направление. — Дед завиновател взглядом. — Сказали, что пошутить хотят… Они мне пузырек дали. — Тут дед сделал паузу. Я тотчас же возобновил давление на горло, он затряс руками, тогда я чуть отпустил. — Пошутить хотели! Пусть, говорят, полежит минут десять. Как кричать начнет, откроешь… А я закемарил… Прибегаю, смотрю — Беркович лежит, а тебя нет… И дверь…
— Кто?!!
Меня будто током шибануло в затылок.
— Кто лежит?!
— Беркович… — Дед испуганно уставился на меня. — Я почему запомнил. Утром его на вскрытие возили, так была целая куча народу. И все: ах, Беркович! Ох, Беркович! Он на стеллаже один лежал, остальные по двое-трое, вот они тебя к нему, наверное, и подложили…
оставив деда в покое, я сделал два шага, подтянул на трупе простыню повыше и, стараясь не задеть голого тела руками, повернул его лицом к себе. И тут меня аж передернуло — вспомнил, что некоторое время назад лежал с ним в обнимку на этом самом месте.
Однако весьма своеобразные шутки у моих новых знакомых.
Это был Беркович. Я сразу узнал его, несмотря на искаженное лицо, — недаром изучал каждый шаг банкира целых две недели.
От подбородка до паха он был разрезан ровно, словно по линейке. И зашит капроновой леской — внахлестку, неравномерными крупными стежками.
Как вы себя чувствуете, уважаемый читатель? Если хорошо, тогда дай вам бог здоровья и долгих лет жизни, вы в моем участии не нуждаетесь.
Можно сделать вывод, что у вас крепкие нервы. И что вас ничем не удивишь и не напугаешь. Вы уже привыкли к ежедневным сообщениям в газетах и по ящику, что там-то убили, там-то взорвали… вы вздыхаете (а может, уже и не вздыхаете) и говорите что-то вроде того, что, мол, всякое бывает…
Но в глубине души у вас есть уверенность, что бывает это «всякое» и еще будет с кем угодно, но только не с вами. С вами ничего плохого случиться не должно.
Я вам этого и желаю. И хочу дать несколько полезных советов, продиктованных ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО заботой о вашей безопасности.
Во-первых, вам следует как можно реже выходить из дома на улицу. При переходе через проезжую часть вас может сбить машина. Несколько тысяч человек погибли таким образом только за первую половину 1995 года. Поэтому не переходите улицу там, где не положено.
Если вы будете идти пешком по тротуару, вам на голов что-то может упасть: обломок кирпича, или цветочный горшок (из окна или с балкона вообще любая вещь может полететь вниз), или плохо закрепленный велосипед — кое-кто, знаете ли, в целях экономии площади привязывает велосипед с наружной стороны узкого балкона. А потому избегайте ходить пешком по улице вне проезжей части.
Если вы все же решили по улицам перемещаться, то упаси вас бог делать это на такси, в своей собственной машине, в любом другом автомобиле или на общественном транспорте. Потому что, ежели вы будете перемещаться на своей машине или на такси, на вас случайно наедет «КамАЗ», неправильно совершающий обгон или перестроение с соседней полосы.