– Ты ночью бодрствуешь, я – днем, – поделил смены Вася. – Хорошей охоты…
И полез в спальник, устраиваться на ночлег.
– Это почему так? – возмутился я. – Я в этом деле чайник, а ночь – самое опасное время!
– Самое опасное время – день. Если днем не засветился, ночь – самое зашибись время, – возразил Вася. – Никто тебя не заметит ночью. А ты, чайник, блин, все равно заснуть не сможешь. Вот и бодрствуй. Только НСПУ не тронь.
– Я, между прочим, не первый год в армии, – слегка обиделся я. – Меня этим вашим НСПУ еще в училище пользоваться научили. Чтобы не было зеленого отсвета, надо сначала прижать к глазу, потом включать…
– Не хочешь, чтобы засекли, – не тронь. – Вася был непреклонен. – Все время об этом думать не будешь. Сосредоточишься на обстановке, отвлечешься – и на тебе, зелень на щеке. В принципе и так видно, если как следует приглядеться, и приборов не надо.
– Это, может, тебе видно! Ты посмотри, темень кругом, как у негра где!
– Хм… Ну ты сказанул – у негра. Бывало и понегрее, это еще не та темень! А не видно – слушай лучше. Уши в порядке?
– В порядке.
– Ну и зашибись. Хорошей охоты…
И в самом деле – не заснул я. Было мне, братцы, зябко, жутко и морочно. Ночь холодная, сырая, до костей пробирает – Вася-то в спальнике, ему хорошо… Не видать ни фига, темень – хоть глаз выколи. Ночные птицы зловеще кричат, где-то совсем вдалеке какие-то дикие животные воют – злобно так, душераздирающе… В селе огоньки вспыхивают, перемещаются, загадочно, многообещающе… По какому поводу, спрашивается, вспыхивают, чего перемещаются?! Не по нашу ли душу? Кругом какие-то шорохи, шуршанье, все казалось мне, что ползет кто-то прямо к нам… В общем, как волосы дыбом встали в самом начале смены, так до самого утра и торчали.
А Вася, гаденыш, свернулся калачиком в спальнике и уже спустя пять минут этак уютно засопел. Он у нас не храпит, но, когда погружается в фазу глубокого сна, начинает тихонько сопеть, как обожравшийся хомяк. Я несколько раз, как совсем муторно на душе становилось, тихонько толкал его.
– Отвали! – бормотал бесшабашный разведчик сонным голосом. – Дай поспать, не мешай…
Под утро, часов в пять, Вася самостоятельно проснулся и скомандовал:
– Собирайся потихоньку, переезжаем.
– Куда? Зачем?
– Надо. Рядом тут.
– Не вижу смысла. Тут все отлично оборудовано, замаскировано, обжито… Пришли мы незаметно, никто нас не засек. Чего тебе еще надо?
– Мы – незаметно, – согласился Вася, продолжая сворачивать спальник. – Но до нас тут сидели другие. Как они себя вели здесь, мы не знаем. И вообще, нельзя так долго торчать на одном месте. Это… это просто неприлично! Надо уважать врага. Давай, собирайся, надо до свету успеть…
Я не стал спорить – Вася разведчик, ему виднее. Собрались мы, увязали вещмешки, сняли масксеть и поползли. «Переехали» метров на двести влево и чуть ниже – Вася заранее позицию приглядел. С полчаса поработали лопатками, там небольшая котловина была, но требовалось чуть дооборудовать. Натянули сеть, срезали несколько веток в кустах – бойницы проделали для лучшего обзора.
– Я отползу, как светать начнет – посмотрю, – сказал Вася, выбираясь из нашего убежища. – Ты не скучай тут.
Через полчаса начало светать. Вася приполз, опять по-армянски, сзади.
– Я тебя заметил, – мстительно сообщил я. – Шуршал.
– А я и не прятался. – Вася ухмыльнулся. – Пока туман, не видно ничего. Нормально замаскировались. Жить можно…
Мы не спеша позавтракали сухпаем, и Вася предложил мне укладываться спать. Теперь его смена. Я в спальник влез, но заснуть так и не смог. Ночные страхи остались позади, но теперь казалось мне, что мы тут как на ладони и все нас видят.
Вася был спокоен, как будто дома, на тахте лежал и телевизор смотрел. Достал бинокль, приспособил самопальную бленду из голенища кирзового сапога и принялся этак с ленцой наблюдать за окрестностями. Интересно, почему наши спецы все делают сами? Сколько с ними вожусь, все – сами. Стволы тряпьем мотают, на форму дополнительные лоскуты и лохмотья пришивают, чтобы на пузе ползать было сподручнее и на кочку походить издалека; зеркала какие-то мастырят, чтобы из-за угла глядеть; бленды из сапога убитого товарища режут и так далее… Видимо, те, кто выпускает экипировку для них, сами никогда в рейды не ходили. А додуматься, чтобы сделать как надо, – ума не хватает. Уроды, одним словом…
* * *
@STIH = Первая встреча – последняя встреча…
Опять грустный романс в голове кто-то включил. Навязчивая какая ассоциация…
Рустика Балаева мы до сего момента живьем ни разу не видели. А ситуация, между тем, может так сложиться, что эта наша встреча (если только она вообще состоится) окажется для него последней. Мало ли как в жизни бывает? Мы окажемся не очень аккуратными – у нас, кстати, имеется такая тенденция, как показывает практика! А Руслан может оказаться чересчур прытким. Будет очень обидно. Хотелось бы, чтобы все получилось немножко иначе. Хватит нам залепух. Это наш единственный реальный и «тихий» вариант. Есть, конечно, еще Абай Рустамов, но там все гораздо сложнее. Абай из Новых Матагов, а там частенько бывает большой эмир Султан. То есть вокруг села наверняка полно наблюдателей, и совсем не праздных. Чтобы брать Абая, придется проводить полномасштабную войсковую операцию. А это, следуя логике Иванова, страшная утечка информации и почти стопроцентный крах всего нашего дела.
Так что Руслан для нас – тот самый последний, доступный и удобный вариант. Терять его никак нельзя…
…Тогда, на стоянке «Азамата», у Иванова был такой вид, словно это не одноногого абрека приговорили, а родного брата полковника. В глазах его плескался океан большого личного горя. Мне стало жаль начальника, и я счел нужным подбодрить его:
– Не переживайте вы так, Петрович. Сами говорили, это не последний наш вариант. У нас еще Руслан есть, на худой конец – проблемный Абай…
– Господи, обидно-то как… – Губы полковника предательски задрожали. – До развязки – рукой подать. Буквально перед самым финишем конец обрезали…
Моей рации на месте происшествия не оказалось. Заходить в «Азамат» и спрашивать родню Ибрагима про рацию мы по понятным причинам не стали. Надо было как можно быстрее исчезнуть, чтобы не угодить в фигуранты по такому сомнительному и скользкому делу. Достаточно было и того, что солдаты, копавшиеся в моторе «ЗИЛа», видели нас рядом с «пирожком».
Петрушин – простой парень, как только мы удалились от «Азамата» на безопасное расстояние, предложил свой вариант дальнейшего развития событий:
– Берем обоих «круглых». Тащим к себе, в блиндаж. Допрашиваем как обычных «духов». Через полчаса будем точно знать, кто «оборотень», а кто просто обедать приходил. Гарантирую…
Полковник дико вытаращился на инициатора, схватился за голову и скорбно застонал.