После недолгих дебатов вопрос о месте госпитализации был решен в пользу «Уютного Местечка». Нинель сказала, что Виталик всё равно костьми ляжет, чтобы Катю перевезли к ним, так что не стоит её лишний раз таскать по лестницам, а надо сразу доставить в конечный пункт. Кроме того, Нинель резонно напомнила о сопутствующих факторах, имеющих немаловажное значение для душевного комфорта и, как следствие, для скорейшего выздоровления. Катя ещё долго не захочет войти в свою квартиру, где погибла мать и где с ней случилось вся эта мерзость. Лестничная клетка, подъезд, даже сам дом и соседи будут постоянно напоминать ей о психотравмирующих событиях.
Транспортировка получилась под стать операции — долгой и утомительной. Катю тащили с черепашьей скоростью, боясь лишний раз потревожить, встряхнуть или неловко дёрнуть волокушу, и на деле выходило, что не шли, а буквально крались, как разведчики за линией фронта, под самым носом у врага.
Настроение, однако, у всех было приподнятое.
Большое дело сделали. В таком бардаке и разрухе, в разграбленной и разгромленной больнице организовали такую сложную операцию. Все поучаствовали, все молодцы! Воробья отыскали, дизель приволокли, лекарства добыли с боем (и это не метафора).
В общем, есть чему радоваться, спасли человека.
В отличие от всех прочих, Иван радовался вполуха-вполглаза, или, если как следует приглядеться, не радовался вовсе.
Он был хмур, выглядел встревоженным и всю дорогу настороженно озирался. А когда мы останавливались на пересменку тягловой силы, Иван пристально всматривался вдаль, словно ожидая увидеть там что-то неприятное и опасное.
Я прекрасно понимал, в чём дело, и догадывался, чем вызвана его тревога и озабоченность.
После дня нахождения в разгромленной больнице, а паче всего после посещения «армянского дома» у Ивана, как у руководителя домовой коммуны (читай, у главаря разношёрстной компании, в которой на три десятка человек приходится трое-четверо ограниченно боеспособных мужчин) сформировалось чёткое представление о том, что «курки», до недавнего времени представлявшие этакую отстранённую и эфемерную опасность, на самом деле — страшная реальность. Это организованная и вооружённая сила, которая, коль скоро ей это понадобится, может запросто вырезать целые дома. И эта сила не где-то там в неведомых краях, а вот тут, прямо под боком.
Согласитесь, есть отчего хмуриться и встревоженно озираться. Мне так показалось, Иван всерьёз опасается, что «курки» теперь будут мстить нам и, вполне возможно, могут напасть по дороге к дому.
Хм… С точки зрения здравого смысла, это была натуральная паранойя. Как они узнают, что бригаду в «армянском доме» перебили именно мы?
Хотя… С точки зрения элементарной оперативно-розыскной логики, вычислить нас — раз плюнуть. Помните, нас с Иваном повсеместно приветствовали, когда мы топали к аптеке? Если пойти дальше в развитии цинизма ситуации и предположить, что «курки» не постесняются забежать в последний дом перед стройкой и «спросить» у дежурной службы, кто шёл в сторону «армянского дома»…
А чего, вообще, им стесняться? В лучшем случае у «дежурной службы» есть двустволка или охотничий карабин, так что пятёрка автоматчиков решит такую проблему буквально играючи.
В общем, я Ивану сочувствую. Есть, есть повод для тревоги и мотивация для немедленной организации эшелонированной обороны родного дома. Или как вариант следует уже сейчас думать об эвакуации семьи…
* * *
Итак, дорогие мои, попробуйте догадаться, попал я в тот день на свой трижды проклятый маршрут или нет?!
Если не догадались, сообщаю: нет, не попал.
Мы убили на операцию и все сопутствующие телодвижения весь день и добрались до «Уютного Местечка» уже в сумерках. Так что, как видите, по вполне объективным причинам мой побег из Города откладывался ещё на одни сутки.
Катю положили в спальне Виталика. Как оказалось, это самоё тёплое и уютное помещение в квартире.
Дежурили все по очереди, но капельницы меняла лично Нинель, не доверяя никому. В кухне на примусе непрерывно грели воду, заливали в грелки и таскали в постель. Ещё наполняли кипятком трёхлитровые банки и ставили на пол у кровати, чтобы было теплее. От этого в кухне и прихожей воняло керосином, но никто не жаловался, в отсутствие печки других вариантов обогрева спальни не было.
Да, не могу обойти этот вопрос стороной: в наше отсутствие Виталик совершил гражданский подвиг! А именно — произвёл дефекализацию санузла. А я-то думаю, отчего это вонять меньше стало? Совсем, правда, не прошло, но интенсивность благоухания заметно снизилась.
Однако не могу не отметить, что это был отнюдь не добровольный душевный порыв, а, скорее, дань обстоятельствам.
Оказывается, вскоре после того, как мы утащили Катю в больницу, из «инвалидного дома» прибыл гонец с последними новостями. Валентина с Виталиком тотчас же отправились в осквернённую квартиру, прибрали сестру Виталика (Катину мать), а по возвращении Валентина спрогнозировала, что после операции Катю доставят в Уютное Местечко. Так что Виталику, убитому горем по безвременно ушедшей сестре, пришлось разгонять скорбь посредством вот такой нетривиальной трудотерапии. Ну и нормально получилось, и горе отчасти выплеснул, и полезное дело сделал.
В связи с тем, что примус был постоянно занят, помыться мне не довелось, хотя желание было: за день я несколько раз как следует пропотел, и вот так сразу не скажу, где больше — когда работал тягловой силой или когда метался по «армянскому дому», сражаясь с «курками».
Наверно, придётся привыкать к новой реальности. То есть большую часть времени ходить грязным — вонючим, и мыться не когда захочется, а когда получится, да ещё и с жёсткой экономией воды.
Оружие, однако, обслужить удалось. У Валентины была швейная машинка «Зингер», а в комплекте фирменная фляжка с маслом, древним и чёрным как смола, но вполне годным для избавления от порохового нагара.
Чистил ствол, разрывая на ветошь старенькую наволочку, и пришла задним числом меркантильная мыслишка — а по-моему, немного прогадал! Нас там было трое бойцов: Шаляпин, Иван и я. Шаляпин вроде как в моей команде, так что основные силы были представлены бойцами Уютного Местечка… А шесть стволов забрал Иван. Так простецки подошёл к дележу, говорит, «ну вот, будет чем моих вооружить…», оставил мне один автомат и немного патронов, всё остальное забрал.
Я как-то не отреагировал, не до того было, а теперь сообразил, что дележ трофеев получился несимметричным. С другой стороны, качать права неловко: во-первых, я пришлый и по всем раскладам был там вроде как на подхвате, во-вторых, надо учитывать возможную «обратку» со стороны курков в адрес «дома инвалидов».
В общем, не буду я поднимать этот вопрос. Им теперь эти стволы нужнее.
* * *
Утром проснулся разбитый, расклеенный, с головной болью и в скверном расположении духа.
Вот новости… После ночного загула с предварительным избиением во дворе ДК и забегами по роковым гастрономам я чувствовал себя заметно лучше. Даже на следующий день, после боя у мэрии, самочувствие было вполне сносным, а настрой на побег хорошо подстёгивал и придавал сил.