— Ну вот, спровоцировали семейный конфликт, — огорченно констатировал я и решил немного подождать. Если я нехилый психолог, сейчас Зелимхан должен обернуться и сказать что-то особенно веское. «Чехи» любят, чтобы последнее слово оставалось за ними — такова специфика горского характера.
Удалившись метров на 50, Зелимхан обернулся и крикнул:
— Ты молодец, командир! Обманул меня… Такое еще никому не удавалось. Ты только чуть-чуть ошибся! Надо было маску надеть. Теперь за твоей головой будут охотиться минимум двести человек. Минимум! Мой тебе совет, Иван, — никогда не ходи возле Старого Мачкоя! Никогда…
Итак, рыжий Исрапи бухнулся на колени в паре метров от левой передней дверцы «Лендровера», вздел руки к небу и очень набожно заорал дурным голосом:
— Ааалллах акбар! Вуааллах акбар!
Один из подтянувшихся вслед за рыжим к нашей тачке — смуглый, как негр, пожилой «дух» в красивом зеленом берете (по всей видимости, старший) — быстренько сообразил, что имеет место какая-то заморочка, и жестом остановил остальных. Затем он потыкал в нашу сторону указательным пальцем левой руки, и боевики, быстро рассредоточившись в две шеренги, направили на нас с Тэдом стволы.
Для того, чтобы обезоружить пузана Исрапи, пребывающего в состоянии аффекта, вызванного радостью встречи со старым знакомым, мне нужно было всего лишь резко открыть дверь, кувыркнуться к рыжему и сдернуть у него с плеча автомат. Однако за то время, которое необходимо для выполнения такого трюка, восемь стволов успели бы разнести нашу тачку в клочья — вместе с содержимым.
Ну уж нет. Зря, что ли, три дня на ремонт потратили?!
— Мы что, опять будем участвовать в застолье? — поинтересовался Тэд, близоруко щурясь на коленопреклоненного Исрапи (повернуть голову вправо и взглянуть на зрачки стволов, направленных в нашу сторону, он пока не удосужился). — Почему этот человек так рад встрече с тобой? Он что — обязан тебе жизнью?
— В некотором роде, — ответил я, кисло улыбаясь. — Когда мы виделись в прошлый раз, я забыл пристрелить его. Вот он и радуется. У тебя фотопленка осталась?
— А что? — удивился Тэд. — Зачем тебе фотопленка? Вообще, есть пять катушек, НЗ.
— У тебя будет прекрасная возможность запечатлеть уникальные кадры, — пообещал я Тэду. — Что называется, вживую: стерилизация, затем скальпирование с последующим сдиранием кожи со всего тела и, в завершение, медленное поджаривание меня на костре.
— Ну и шутки у тебя, Боб, — укоризненно нахмурился Тэд. — Ты вообще невежда, — выйди, поприветствуй своего друга, подними его. Что сидишь, как статуя?
— Да я бы вышел, старина, — согласился я и сожалеюще развел руками. — Только боюсь, вон тем парням может не понравиться моя двигательная активность…
Обратив наконец внимание на восемь дульных срезов, красноречиво глядящих на нас, Тэд присвистнул и изменился в лице:
— Что это они? — прошептал он. — Смотри, они на нас оружие направили. Это же нарушение мер безопасности!
— Да вот и я про то же! — сокрушенно пробормотал я и, повинуясь жесту пожилого «чеха», растворил дверцу и начал выбираться из салона.
Рыжий пришел в себя и резво вскочил с колен, внимательно наблюдая за моей высадкой.
— Только тихо-тихо, золотой ты мой! — предупредил он и, сняв автомат с плеча, удобно ухватил его, удерживая ствол кверху. — Сделай хоть одно резкое движение, артиллерист, я тебя махом продырявлю!
— Ну что ты, Исрапи, — как можно! — укорил я рыжего, самостоятельно растопыривая ноги и упирая руки в правую заднюю дверцу. — Можете не обыскивать, у меня, кроме ножа, ничего нет, — я достал из нагрудного кармана куртки свой нож и положил его на крышу на расстояние вытянутой руки.
— Мужики! — торжественно воскликнул Исрапи. — Вот этот козел в прошлом году взял семью Зелимхана в заложники! Представляете?
Мужики, по всей видимости, представили, так как около сорока секунд с их стороны раздавались охи, вздохи, причмокивания и другие проявления эмоционального плана.
— Ну-ка, Якуб, Гехи, — обыщите его, — распорядился пожилой чеченец, дав соратникам время вволю поудивляться. — Только аккуратнее. Может, у него что-то интересное есть…
— Нет, нет! — прикрикнул Исрапи на отделившихся от толпы двух «духов». — Вы автоматы снимите — он может автомат отобрать!
— Да брось ты, Исрапи, — возразил один из тех, кто собирался меня обыскивать. — Он что — Терминатор, что ли?! Обыкновенный человек. Смотри, худой, невысокий…
— Это с виду он обыкновенный! — воскликнул Исрапи, возбужденно потрясая автоматом. — Ты, Якуб, не видел, как он Руслана Кирзоева убил: бац ногой — и труп?
— Ну, ну, — буркнул Якуб и перевел автомат за спину. — То-то, я гляжу, ты с прошлого года до сих пор не отошел, все еще под впечатлением…
Приблизившись ко мне, Якуб и его напарник сноровисто произвели обыск, вытащив из карманов все, что там было, и свалив содержимое на капот «ленда». Затем они перешли к правой передней двери автомобиля и жестами пригласили британца оставить салон.
— Что расселся — давай вылезай! — прикрикнул Якуб на Тэда, видя, что британец растерянно улыбается и пожимает плечами, не собираясь выбираться из машины.
— Мужики, он англичанин, — объяснил я. — По-русски ни бум-бум. Можете документы проверить. Я у него гид-переводчик, — и сообщил Тэду, что неплохо было бы выбраться из машины и позволить себя обыскать, чем вызвал у него, как обычно, бурю негодования.
— Не понял. Ты что — не спецназовец? — спросил пожилой, недоуменно переводя взгляд с меня на Исрапи. — Ты же сказал, что он — спецназовец. Ты ничего не перепутал?
— Ну что ты, Алдат! — вскрикнул Исрапи. — Ты спроси его самого — пусть скажет! — И набросился на меня:
— Ты что, артиллерист, несешь, а? Тебе что, жить надоело? Ну-ка, расскажи людям, кто ты такой. Да побыстрее!
— Я в марте уволился по состоянию здоровья, — соврал я, искренне косясь на пожилого «чеха». — Эмигрировал в Англию. Там у меня бабушка — пресс-секретарь министерства иностранных дел. Теперь работаю в редакции газеты «Гардиан» специалистом по освещению локальных конфликтов. Вот, коллега захотел прошвырнуться по Чечне, — я кивнул на возмущенно бормотавшего ругательства британца, которого вовсю обыскивал Якуб с напарником. — А я согласился его сопровождать. И вот мы здесь…
Исрапи смеялся довольно долго. Он хохотал, захлебываясь и тыкая в мою сторону пальцем, приседал и бил себя по коленям. Я заметил, что соратники рыжего недоуменно переглянулись, а стоявший рядом пожилой «дух» досадливо нахмурился.
— Если он англичанин, то я — испанский летчик, — выговорил наконец Исрапи, справившись с приступом дикого веселья и вытирая слезы. — Ну и мастер ты п…деть, артиллерист, — обратился рыжий ко мне. — Может, у тебя и ксива есть английская?