Эх, гуляй, ромалы! Собакина, что ли, так встречают?! Здорово! И чего я не начальник всей местной Госкомдури? К нам приехал, к нам приехал…
Двое здоровенных мужчин в черных костюмах стоят справа от входа, едят нас глазами. Судя по физиям – цыгане, мал-мал курчавые, черноглазые. Костюмы просторные, непонятно, есть у них оружие или нет. А даже если и нет: непросто будет справиться. У нас, правда, один Собакин троих стоит – но ребята больно уж здоровы…
Так, а вот и Яша.
Яша страшно занят. Идет вдоль столов, берет одной рукой бутылки с напитками, придирчиво рассматривает, крутя во все стороны, в другой руке держит телефон и с кем-то деловито общается, умудряясь при этом периодически прерываться, чтобы отдать какие-то указания метрдотелю. Метрдотель, одетый не по форме (все в ярком, а он затянут в классический смокинг), почтительно шествует сзади, записывает за хозяином, прилежно склонив голову набок.
– А, Гриша! Здравствуй, дорогой. Ты извини, я тут немного в запутках с планами: у меня, оказывается, сегодня московское правительство гуляет. Сейчас быстренько все организую – потом с тобой… Минутку, ладно?
Ага, вот оно что… Это что – представление? Специально, чтобы поставить Собакина в стойло? Типа того, я звал, ты не ехал, теперь ты сам захотел, а я занят – и вообще, ваше место в кассе у биотуалета!
Если так – это круто. Это уже само по себе впечатляет: столько телодвижений, чтобы «посадить на понятия» злобного варяга, ворвавшегося в местную сонную благодать. Стой теперь, как дурак, посреди зала и осознавай, какой ты весь из себя никчемный. И по ходу дела строй перспективы, соображай, что с тобой могут сделать высокие покровители Яши, ежели вдруг поведешь себя как-нибудь неправильно.
– Да-да, я сказал – яхта уже готова… Нет, не стоит… Ну что ты как маленький! Я в курсе, что Юрий Владимирович любит футбол… Да, организую – какие проблемы, дорогой? Первый раз, что ли?… Хорошо, сделаю… Да нет, можешь даже не звонить больше – все будет…
Интересно… Остаться посмотреть – москвичи приедут или это одни понты? То, что местных вельмож подтянул для важности, – это дело житейское, люди свои… Но если, в самом деле, и москвичей приурочил специально для того, чтобы разом расставить все точки над где надо, – тут уж я не знаю… Глыба, матерый человечище!
– Уфф, вроде бы все. – Яша спрятал телефон, манерно оттопырив пальчик, промокнул и без того сухой лоб шелковым платочком. – Опаздывают – будут только через три часа. Устал я от них. Катаются, как к себе на дачу. С другой стороны – люди нужные, надо уважение оказывать… Ну что – пойдем, присядем…
Тут Яша дружески принял Собакина под локоток и широким жестом указал наверх – в сторону открытого кабинета на бельэтаже, где терпеливо ожидала троица местных вершителей судеб.
– …перекусим, чем бог послал, заодно и поговорим…
Собакин решительно забрал руку, отстранился с дежурно-брезгливым видом – как дератизатор от очередной крысятины…
И с расстановкой, внятно и довольно громко произнес:
– У нас на Руси не принято ломать хлеб с врагами и бесчестными людьми.
Яша заметно растерялся: развел руками, нервно огладил красивую серебристую бородку…
– Ну… Гхм-кхм… Эмм… Ты знаешь – я маленько нерусский…
…метнулся глазками, напоролся на мой тяжелый, изучающий взгляд, дернулся от неожиданности – будто током ударило, скомкал в руке платочек…
– Гхм-кхм… А ты у меня в гостях, так что…
– А я – русский, – непримиримо заявил Собакин. – И здесь ты тоже все попутал: это моя земля, и ты у меня в гостях. Так что жрать мы с тобой не будем. У нас и базара-то всего на полминуты: я тебе доведу, ты скажешь «да», и – разошлись.
Яша обескураженно крякнул и стал стремительно алеть щеками. Не ожидал.
– Ну, Гриша… Ну давай, объявляй…
– Не «объявляй», а доводи, – сурово поправил Собакин. – Довожу. Считая от сего дня, с четырнадцати ноль-ноль, у тебя ровно семьдесят два часа. За это время тебе надо продать все свое имущество, свернуть бизнес, собрать в кучу всех сородичей и свалить отсюда подальше. Как минимум за триста километров. Все понятно?
В зале вдруг стало тихо. Замерли на месте официантки, боясь звякнуть посудой, застыли, как изваяния, люди с гитарами на сцене, мэтр шикнул через раздачу – на кухне тоже воцарилась тишина. Слышно было, как наверху, в кабинете, кто-то из троицы властей предержащих нервно прочистил горло…
– Не понял… – Вид у Яши был такой, словно ему на званом обеде оглушительно пукнули в лицо. – Ты это… Ты вообще сам понял, что сейчас сказал?!
– Расшифровываю, – терпеливо пояснил Собакин. – Через семьдесят два часа в Черном Яре и Торквелово начнет действовать государственная программа «Контроль». Все наркозависимые регистрируются в Черноярской клинике, где они будут получать квалифицированную помощь. Реализация любых психоактивных веществ целиком и полностью переходит в государственную монополию. А все, кто попробует незаконно торговать наркотиками, будут уничтожены.
– Ты хотел сказать – арестованы…
– Я сказал что хотел. Повторю: будут уничтожены. Физически. У тебя в банде двести тридцать пять лиц наркоторгового возраста. Мы внесли в список всех, кто так или иначе связан с процессом торговли, включая детей от десяти лет и дальше. Так вот, чтобы избежать ненужных жертв, я делаю тебе щедрое предложение…
– Не понял… – Теперь Яша откровенно пошел пятнами. – Ты что, вообще…
– Слушай, урюк, ты че такой тупой? – Собакин сделал два шага к Яше (телохранители справа от входа заметно напряглись – мы с «близнецами» демонстративно развернулись в их сторону и сунули руки под мышки), взял его за галстук и с отеческой заботой стал поправлять узел. – Я тебе в третий раз повторяю, макака ты дебильная…
– Еще шаг – стреляю. – Я мгновенно выдернул из оперативки пистолет и направил на телохранителей, рванувшихся было к месту событий.
«Близнецы» тотчас же последовали моему примеру. У меня не особенно внушительный вид, но когда достаю оружие, люди верят тому, что я говорю: «шкафчики» замерли на месте и, спрятав руки за спины, стали пожирать нас взглядами.
Теперь ясно: нет у них оружия. Не ожидал Яша, что все будет вот так, чувствовал себя в безопасности, как в собственном доме…
– …у тебя семьдесят два часа, чтобы собрать в кучу всю свою чернож… банду и с…ться отсюда на свою е… историческую родину…
– Э, коллега! – прокурорский товарищ вылез из кабинета, перегнулся через перила и, негодующе тряся сочными брылами, воззвал к собакинской служебной этике: – Ты чего тут устроил? Ну-ка, немедленно прекрати!
– Пи…сам слово не давали! – деловито огрызнулся Собакин на прокурорский окрик и, еще плотнее затянув галстук на шее Яши, страстно продолжил:
– Я не знаю, куда вы потащите свои грязные жирные ж… – в свою е…чую Бессарабию, или, е… пид…скую Трансильванию…