Вот ведь действительно – где вся хорошая техника, что представлена на парадах, и вооружение крутое – ау-у!!! Где новые восьмидесятки и «вороны» [8] , переносные радиокомплексы и легкие радиостанции для каждого бойца? Черт знает что!
…В соседнем подразделении как-то раз был такой случай: по месту постоянной дислокации пригнали от старшего начальника безнадежно запоротую «70» – по-моему, еще с Афгана сохранившуюся – раритет! И заставили этот многострадальный БТР волоком тащить в Чечню. Прицепили за «КамАЗ» эту безжизненную коробку и потащили – приказ есть приказ. Дотащили, бросили на одной из застав – вот вам огневая точка, пусть неподвижная, а броня. Радуйтесь!
Хотели ее между делом списать – всего-то делов: выкатить в поле и затащить на мину. Да начальство уперлось, не позволило. Хрен, мол, вам, восстанавливайте!
Естественно, реанимировать эту колымагу не получилось – нечем. А спустя некоторое время пришло распоряжение сверху: а ну-ка, тяните эту железяку обратно, в пункт постоянной дислокации!
Вот ведь идиотство – волоком тащили в Чечню, а потом – так же обратно, словно это последняя машина ВПК и более ничего в войска поступать не будет.
Послали из части зампотеха с «эмтэошкой» [9] и ремонтной бригадой с наказом: восстановить и отбуксировать к месту приписки! В результате, не доехав до заставы, на которой мирно дремала никому не нужная «70», «эмтэошка» рванула на мине, да так, что сгорела дотла, а хороший водила, солдат Кузя, был тяжело ранен. История на этом не закончилась. Буквально на следующий же день оставшийся безлошадным зампотех, вынужденный ютиться на соседней заставе, погиб во время короткого боя от «духовской» пули. Вот так ни хрена себе – съездил за «коробочкой»! И что же вы думаете? Спустя некоторое время послали за этой роковой железякой еще одну бригаду под руководством только что женившегося молодого лейтенанта. Но в этот раз, как ни странно, никто не погиб и на мину не наехал…
…Да, насчет техники и вооружения я полностью разделяю справедливое восхищение Шапи колоссальной изворотливостью ловких армейских деятелей. И по поводу всего остального я с ним полностью солидарен.
На войне все очень легко списать на безвозвратные потери во время боевых действий. Акт, заключение служебного расследования – и привет, вот вам новое, ненадеванное.
Я со всей ответственностью заявляю, что, исходя из отведенных на обмундирование и довольствие норм, все до единого солдата должны щеголять в новых «комках», поскрипывающих нулевых берцах, спать в новых спальниках на хрустящих белых простынях, чесаться не от вшей, а от душистого мыла и иметь здоровенные наглые репы, отращенные в результате потребления сытой, высококалорийной пищи. Почему эти солдаты шастают как оборванцы, стреляют у проезжающих мимо чеченцев сигареты, спят на земле и периодически падают в голодные обмороки? Вы спросите об этом тех, кто строит себе дачи за миллионы баксов, получая при этом в месяц положенные два «лимона» деревянных. Я, например (был грех), четырежды положенную и постоянно откладываемую замену «комков» для своих пацанов выбивал у нашего начвеща с применением грубой физической силы и клятвы на боевом оружии в том, что застрелю его как последнюю собаку. Но это так, деталь. Одна из многих неурядиц военного бытия…
И еще очень многое поведал нам с Тэдом славный парень Шапи Исмаев, бывший преподаватель Грозненского автодорожного техникума, а ныне – хозяин доходной автомастерской, циник и большой знаток как политической жизни страны, так и психологии мирного ичкерского люда.
Тэд пребывал в некоторой растерянности. Рушились его установки на необходимость освещать быт и нравы чеченского народа применительно к европейским, цивилизованным критериям. Циник Шапи надломил что-то в мировоззрении британца, которое я ранее очень неуклюже, но весьма настойчиво пытался расшатать своими малоэффективными потугами.
После того, как Тэд пожаловался на отсутствие блокнотов и кассет, он погасил свою аккумуляторную лампу и еще с полчаса возился под одеялом, ворочаясь и вздыхая, а затем не вытерпел и спросил:
– Ты не спишь, Боб?
Я к тому моменту успел уже изрядно задремать, а потому несколько раздраженно отреагироват на внезапное обращение коллеги.
– Ну че тебе надо, деятель? – пробормотал я по-русски и повернулся к Тэду. – Опять мировые проблемы?
– Слушай, Боб, если взять за основу рассказы Шапи и его друзей, получается, что кругом одни подонки. Так? – неожиданно огорошил меня британец.
– Получается, получается, – сонно проворчал я и перевернулся на другой бок. – Сволочь на сволочи сидит и сволочью погоняет. Короче – страна с режимом наибольшего благоприятствования для сволочей… Спи давай – завтра чуть свет в путь…
За непродолжительный срок пребывания на чеченской земле я сотворил немало деяний, за которые многие обитатели Ичкерии с удовольствием погладили бы меня по голове. При одном условии: чтобы эта голова торчала бы на колу где-нибудь на территории одной из многочисленных баз ичкерских «непримиримых».
Я самонадеянный олух, осел, дегенерат и еще что-то в том же духе: расслабился и глубокомысленно сделал вывод, что меня здесь никто не узнает, потому что, дескать, сменил имидж, залез под хорошую «крышу» и вообще…
Доктор Али, упокой, Аллах, его грешную душу, меня узнал практически с ходу, хотя видел до этого всего один раз, и в тот раз я не сделал ему ничего плохого, напротив, вручил заблудшего психа. Уже одно лишь это обстоятельство должно было насторожить меня и заставить сделать соответствующие выводы.
Ну какого, спрашивается, рожна я полез через Старый Мачкой?! Болван самонадеянный!
– П…ец, приехали! – сообщил я Тэду, увидев, что рыжий вылез из «Нивы» и направился к нам, завороженно всматриваясь в мое лицо.
По мере приближения рыжего к нашей машине в глазах его все отчетливее проступала мстительная, всепоглощающая радость. Казалось, еще чуть-чуть, и он надуется этой радостью, как воздушный шар, взовьется вверх и лопнет с оглушительным треском.
– Почему «писстетс»? – рассеянно поинтересовался Тэд, близоруко рассматривая восьмерых мужиков с автоматами, выбравшихся из двух «Нив» и вслед за рыжим направляющихся в нашу сторону. – Ты что, знаешь этих людей?
– Уффффф… Это не люди, – обреченно выдохнул я. – Это «духи». Всех их я не знаю, только одного – вот того, который рыжий. Но мне почему-то кажется, что этого будет вполне достаточно…
Рыжий приблизился к машине вплотную, некоторое время безмолвно сверлил меня жгучим взглядом, затем ухватил левый рукав моей рубашки и резко дернул его, обрывая пуговицу. Рукав расползся пополам, обнажая здоровенный рубец на предплечье – след пулевого ранения. Охнув, как женщина в момент первого мужского проникновения, рыжий отшатнулся назад, упал на колени и, вздев руки к небу, набожно заорал дурным голосом…