– Да и хрен с ними. Достаточно того, что мы с тобой это знаем. – Разуваев кивнул на дверь: – Они знают. Да и управление все вряд ли перебили – так что те, кто выжил, тоже знают.
– Не знаю, не знаю…
– Короче! Не забивай этим голову. Сейчас наша главная задача: выжить. Потом разберемся, кто чем и в какую сторону занимался…
* * *
Припадок правдоискания не прошел даром. У меня на плече разошлись швы.
– Давай продолжай в том же духе – и «людям в черном» ничего не достанется, – пробурчал Игорь, готовя к работе «походную операционную». – Абцесс – гангрена – ампутация. Это в минимуме. В стандарте: сепсис – летальный исход.
– Шить нормально надо было, – огрызнулся я. – Сам схалтурил, а теперь наезжает! Это что за швы такие – сразу разошлись?
– Я, между прочим, не хирург! – возмутился Игорь. – А зашил едва ли не образцово – вон, Люда подтвердит…
В общем, они меня перешили. Игорь работал, Людвиг ассистировал: он тоже медик, только малость недоученный. Короче, шарит – и не только в фармакологии.
Однако в этот раз мою плоть ковыряли под местной анестезией, где-то, видимо, недокололи, и было больно и муторно. А может, эти медмерзавцы меня таким образом наказали за буйство.
Ну и ладно, переживем. Бывало и похуже…
Сварили суп, как вчера, пообедали. Я хотел было заявить, что за вчерашний пропуск мне полагается двойная порция, но передумал. Почему-то совсем не было аппетита.
После обеда прилег подремать – не получилось. Спать совсем не хотелось. От нечего делать понаблюдал за товарищами по несчастью.
Игорь, судя по всему, морально мучился больше всех. С его лица запросто можно было лепить маску Скорби для сатанинского бала.
Я его понимаю. Интеллигент, из прекрасной семьи, можно сказать, местная элита. Было дело – упал на дно. Но ведь вытащили, воткнули в многообещающий проект, можно сказать, вдохнули новую жизнь в человека.
А теперь все рухнуло. Мне приходилось в жизни соприкасаться с аналогичными судьбами. Люди с тонкой душевной организацией – интеллигенты в полном смысле слова, – волею случая сумевшие выползти со дна ямы, в которую единожды скатились, повторное падение переносят особенно тяжело. Или – что чаще – не переносят вовсе. Просто сил не хватает.
Надо следить за парнем: в любой момент может вскрыться.
Людвигу, судя по всему, было все поровну. Он планово, по графику, «вставился» и завалился на лавке у ангара – вылавливать из соседних измерений разноцветные глюки.
Ну вот теперь и скажите мне, кому живется весело, вольготно на Руси?
По всей видимости, вот эта торчковая нирвана – заразная штука. Посмотрел я на Людвига, поразмышлял – как ему вообще… И на меня вдруг ни с того ни с сего навалилась полная прострация. Короче, тоже стало все поровну.
Странно… Попробовал вызвать в воображении распаленное похотью розовое чудо с торчащими сосками – никакого эффекта. Чудо с недоумением пожало плечами и нырнуло обратно в глубины зажатого в тиски обстоятельств либидо.
Да уж… Зачем жить, жрать и размножаться, если жизнь кончена? Списали, приговорили, похоронили – осталось лишь исполнить…
Разуваев, напротив, вел себя так, словно ему в потаенные недра организма вставили бодрого электрического кролика. Слонялся из угла в угол, возился с трофейными телефонами, зачем-то переставлял свою моченую карту в разные трубки.
Я вяло поинтересовался, зачем он это делает.
– Мои могут звонить. Ну, в смысле: если кто на воле остался…
Никто нам не звонил. Видимо, мы одни остались на воле.
От нечего делать я перечитал газеты. При первом прочтении не обратил внимания на одну деталь: в одном из материалов говорилось, что практически все сотрудники управления арестованы, в офисах идут обыски, создана специальная правительственная комиссия, которая уже вовсю ведет расследование деятельности нашей загадочной организации.
Ага… Значит, не всех убили. Вообще, глупо было бы полагать, что все управление разом выведут в расход. Больно много народу! Получается, прав Разуваев. Мы – не одни такие. Людей, которые знают, чем именно занималось управление, довольно много. То есть рано хоронить себя, и ну ее в задницу, эту негаданную прострацию. Есть смысл немного пожить и побороться…
В четыре пополудни собрались «на дело». С собой взяли Людвига – кто-то в городе обещал ему бланки спецпропусков на транспорт. Тут я сообразил: Игорь останется один, – и шепнул Разуваеву, что это чревато. Ну, то есть, надо бы подумать, как поделикатнее подойти к этой ситуации…
– Ты че, доктор, вскрываться, что ли, собрался?! – не раздумывая, рявкнул Разуваев.
– С чего ты взял?!
Ага, это вот так – поделикатнее?
– Короче! Если бы не твоя помощь: Андрюха бы уже сдох. Да и я, возможно, тоже. Ну – сам же говорил, септик и все такое прочее…
– Сепсис, – машинально поправил Игорь.
– Ну вот, я и говорю. Знаешь: никто тебя нянчить не будет. Хочешь вскрываться: твое личное дело. Но! Только после того, как нас с Андрюхой завалят. Мы воевать собираемся, ты понял, нет?
– Да я, в общем-то…
– Короче! Нам в любой момент может понадобится доктор. Ты понял, нет?!
– Да понял, я понял…
– Ну вот. Ты нам нужен. Так что вскрываться – равно как и вздергиваться, и топиться в ставке – не имеешь права. Мы, может, еще кого найдем, вдруг там тоже раненые.
– Да понял, понял – поезжайте спокойно. С чего, вообще, взяли…
– Все, давай не дури тут. Помни – кроме нас у тебя никого не осталось. Так что твоя главная задача: заботиться о нашем никчемном здоровье…
– Ну, Серый, ты просто невъ… дипломат! – заметил я, как только мы отъехали. – Деликатность прямо из всех щелей прет.
– А некогда тут детсад разводить, – буркнул Разуваев. – Он – факт – нам нужен. И должен понимать это.
– Все было очень правильно, – неожиданно одобрил Людвиг. – Игорь привык постоянно о ком-то заботиться: это смысл его жизни.
– Ага, и когда барыгой был, тоже заботился.
– Ну… Барыгой – да, но… Да вы, наверное, знаете – у него никто не умер от овердоза. Никто не подхватил «гепу», все вовремя падали на ремиссию, а кое-кто вообще завязал. Я понимаю, что это звучит неправдоподобно, но это было. Так что лучший способ удержать его от опрометчивого шага: дать ему понять, что он сейчас остро нужен и без него вы не справитесь…
На КПП нас притормозил дежурный: он же часовой, он же начальник караула – крепенький бородатый дедок с добрым лицом и волчьим взглядом. Людвиг вышел, пообщался, спустя минуту нас выпустили.
– Чего хотел?
– Напомнил, чтобы я пропуск на ваш транспорт оформил. Я сказал, что вечером привезу.