– А все уже, переговорили…
Вася вернулся, скромно присел в уголке дивана и стал молча смотреть телевизор. Наверное, на этом все бы и кончилось, если бы бдительная Лиза не стала донимать Васю расспросами: кому звонил, кого и за что следует пристрелить и что за диск предлагал загадочный Леха.
– Да фигня это все, тебе оно не надо…
– Не поняла: почему это мне не надо? Мы в режиме конспирации, ты только что засветил номер человеку, которого я не знаю, а я, между прочим, отвечаю за информбезопасность. Так что давай, гусь ты мой трубчатый, колись быстрее, пока не началось…
Вася продолжал отнекиваться и почему-то стал мучительно краснеть. Это мгновенно заинтересовало всех присутствующих: мы поддержали Лизу и потребовали у мелкого негодяя отчитаться – а ну, ответь, по какому поводу пигментируешь?!
Не выдержав коллективного напора, Вася быстро сдался:
– Короче, ребята… Это я во всем виноват… Леха Сидоров узнал меня, когда ночью приходили…
– А подробнее?
– Ну… Леха – мой боец, служил у меня. Узнал, короче. Потом с рахитом терли – кто приходил ночью, сболтнул, не подумав. Когда эти вломились, рахита чуть колупнули – он сразу и сдал. Те, быстро – Леху: иди сюда, мой белый хлеб! А Леха – раз! И свинтил. И рахита прихватил. Не – двух. Ствол к башке, все дела – наш человек! А те, понятно – личное дело со штаба: где служил, кто командир… Ну а дальше уже как два пальца – сами понимаете… Ну вот, так и узнали.
– Какое исчерпывающее изложение, – заметил Иванов, раскрывая свой блокнот. – А теперь давай: подробно и по пунктам.
– Не, Петрович, ну в самом деле… Уже ж договорились, что теперь-то без разницы, откуда протекла инфо…
– Да тебя что, кто-то ругает, что ли? Просто нужно восстановить последовательность событий, увязать все факты – может, пригодится…
– А что за диск предлагал Леха? – напомнила Лиза.
– Да когда вламывались эти, рахит эвакуировал какой-то диск с инфо.
– И?
– Ну и, теперь, типа, у них вроде бы как есть этот диск, и они готовы поделиться. Сами, типа, не знают, чего с ним делать. Сидят там в лесу, недалеко от города, репы морщат, как быть…
– Давай все же по пунктам… Кто такой «рахит»? Когда и где тебя узнал Леха? Где он работает, этот Леха?
– Ну, Петрович… Вроде бы и так все по полочкам разложил…
– Вася!
– Ну, короче, когда мы за диском на остров – на катере… Леха на дверях, у секретки, а рахит – это который диск нам давал…
– Вася!!! – страшным голосом крикнул Иванов, нехорошо багровея и выкатывая глаза. – Ва-ся!!!
– Ну а че…
– У них есть диск?!!!
– Ну, вроде как…
– А ты сказал, что он нам не нужен?!!
– Не, ну вы ж сами…
– Ва-ся!!!
– Ну нет – все, пойду, на фиг, застрелюсь…
– Где они?!
– Да в лесу, рядом с Черным Яром…
– Бегом звони своему Лехе!!! Бегом, я сказал!!!
– Понял, – Вася с готовностью потащил из кармана телефон. – На завтра, на утро?
– На сегодня, через три часа! Выезжаем сейчас же!
– А спать?!
– В дороге поспишь. Рулить тебя никто не заставляет. Звони, уточняй ориентиры – выезжаем немедля…
* * *
Злые языки утверждают, что Москва – большая деревня. Это они правильно утверждают. Могу добавить, что сама Россия – деревня ненамного большая, а Объединенная Группировка, в которую ссылают со всей России, – вообще крохотное сельцо, где каждый второй знает каждого третьего. А каждого первого, если и не знают, то непременно видели, и не один раз.
Короче. Не надейтесь, что можете гарантированно спрятаться от прошлого, набедокурив в одном конце страны и переехав в другой. У нас это не работает.
Петрушин и Вася с ходу опознали Разуваева: было время, он не вылезал из командировок и неоднократно пересекался с ними в Объединенной Группировке. При последующем общении выяснилось, что Андрей Горбенко был знаком с Ростовским, и на протяжении нескольких лет они регулярно контактировали, участвуя в целом ряде совместных мероприятий.
Ну а Леха Сидоров, как вам уже известно, опознал Васю – и шапка не помогла.
Наверное, надо было не брать его с собой в тот раз. Приметная личность. Интересно, как бы все обернулось, если бы в ту ночь Васи с нами не было?
На закрытый объект нас не повезли, сказали, что слишком много народу, замучаешься на всех пропуска оформлять. Сигать через болото мы не пожелали: не маленькие, чай, замаскированными бункерами нас не удивишь.
Мы с комфортом расположились неподалеку от высоковольтной линии, пожарили шашлыки (прихватили по дороге мясо-зелень-водку, угли и мангал в дежурном магазине – думали, они тут бедствуют, хотя на деле вышло, что хлопцы в полном порядке, умеют о себе позаботиться), немного выпили и славно поговорили за жизнь.
В общем-то, встречать водкой рассвет – это не наш стиль, но уж коль скоро жизнь дала трещину и пошла в разнос по всем позициям, некоторыми принципами можно пренебречь. Глебыч бы нас категорически одобрил.
Поначалу Разуваев с недоверием косился на Лизу, но Петрушин тихонько отрекомендовал:
– Из «винта» с сотни сигарету гасит. И это так – хобби. Еще хобби: мужикам гульфики отстреливает. На досуге, по настроению. Ну а профиль: шпионская техника – и там она шарит в пять раз лучше, чем стреляет.
– Ух ты! – бесхитростно восхитился Разуваев. – Наш человек…
Рассказ оставшихся в живых «управленцев» произвел на нас неизгладимое впечатление. То, что они нам поведали, было больше похоже на какую-то кошмарную сказку, нежели на суровую реальность – сказку, невероятную даже для нашей многострадальной страны, вволю насмотревшейся на самые разные злодеяния.
Нет, понятно, что с этим пресловутым «Сантьяго» Зубов переборщил. Но чтобы разом уложить пятерых представителей высшего эшелона власти, да не по одному и в ходе каких-то тайных следственных процедур, а оптом, при штурме усадьбы такого человека, как Зубов…
Такого себе даже товарищ Сталин не позволял. А уж насколько этот товарищ был крут по отношению к своим врагам, думаю, известно каждому.
Послушал я «управленцев», поковырялся между делом в своих сложных чувствах и еще раз убедился, что человек – животина крайне субъективная, себялюбивая и эгоистичная.
Знаете, как хорошо и покойно на душе, когда против тебя ополчилась совокупно вся наркомафия огромной страны? Да это просто прелесть! Нет-нет, я не оговорился: именно хорошо и покойно. И на меня отнюдь не снизошла вызванная колоссальными переживаниями, внезапная и острая переоценка ценностей.
Просто человек так устроен: если моему соседу во много раз хуже, чем мне самому, на душе от этого становится спокойнее и радостнее. То есть, если не желаете ощущать себя конченой сволочью, можете мыслить от обратного: мне сейчас во много раз лучше, чем соседу.