— Ох, как это звучит! — Витя от удовольствия даже зажмурился, наподобие голодного бульдога при виде только что поджаренного аппетитного стейка. — Как звучит, а? «Нашего внедренного агента»…
Иванов смущенно замолчал: не совсем понял, как реагировать. То ли искренне хвалит, то ли подначивает… У этого товарища такая своеобразная манера, что не всегда разберешь: улыбнуться в ответ или состроить дежурно-виноватую рожицу.
Внедрение агента в любое сообщество, пусть даже какую-то мелкоуголовную шайку, — это всегда фундаментальная и кропотливая работа, требующая высочайшего профессионализма. Внедрение агента в святая святых могущественной корпорации с такой мощной системой безопасности — проще говоря, «в спальню» — это апогей профессионализма, венец оперативного мастерства. Если можно сравнивать, просто для легкости восприятия, это… Пожалуй, это золотая медаль. И даже не на чемпионате мира, а на Олимпийских играх.
Между тем никто из команды даже палец о палец не ударил в этом направлении — все получилось как-то само собой, совершенно случайно. Повезло, одним словом. Ну и на что товарищ намекает?
— Давайте дальше.
— Дальше… Эмм…
— «…Нашего агента, внедренного…»
— Внедренного менее чем неделю назад совершенно случайно и вообще абсолютно без нашего участия…
— Ну, это вы зря, — Витя нахмурился и с неудовольствием покосился куда-то в угол — видимо, там камера. — Ростовский — друг Кости и Петрушина, восстановленный в процессе оперативной работы по обновлению старых связей. Случилась беда — побежал именно к ним. Мало у него других приятелей? Просто знает: Костя — гений, Петрушин — глыба и матерый человечище… Если кто и поможет, так только они. Верно?
— Ну…
— Да можете не подтверждать, это и так понятно. А Костя и Петрушин — наши люди, родные. Ну и где бы мы взяли такого золотого агента, не будь у нас этих людей?
— Ну, не знаю…
— Зато я знаю. Вы все у меня — золото. Потому что я и сам малый не дурак, и подле себя держу таких же. Хе-хе… Но конкретно вы, золотой вы наш, — вы конченый пессимист и совершенно не умеете подать себя в ипостаси героя текущего момента. Или не желаете. Ну что это такое: «…судя по сплетням невысокой степени достоверности…», «…совершенно случайно и абсолютно без нашего участия…» Это что?! Разве так можно? Кто вас не знает, подумают: «Вот это растяпа!»… Впрочем, мне это не надо — я-то вас знаю… Ладно, продолжайте.
— Есть основания полагать, что в семье произошло нечто экстраординарное…
— Слышали уже. Давайте конкретнее. Что именно экстраординарное? Может, просто поймала мужа с какой-нибудь бабенкой? Дело житейское — он еще не старый…
— Это исключено.
— Ага… Это мы так считаем или это на самом деле исключено?
— Разумеется, в реальности это могло быть и так… Но Костя утверждает, что это исключено.
— Да, Косте можно доверять. Он, конечно, парень с подвывихом, но… Когда он выдвинул гипотезу насчет того, что Ростовского намеренно берут «в спальню» на совершенно определенную роль, это, наверное, тоже звучало дико и абсурдно… Но так все и оказалось. И вообще, голова у него на месте. Ну и почему это исключено?
— Потому что тривиальная супружеская измена не может вызвать такой каскад отклонений — как в отношении к самому близкому человеку, так и вообще в мировоззрении и самом образе жизни. За год женщина стала совершенно другим человеком.
— Здесь я с Костей не совсем согласен, — Витя с сомнением покачал головой. — Они на это реагируют по-разному. Некоторые, между прочим, травятся или вешаются. Все от человека зависит.
— Есть эпизод семилетней давности…
— Травилась, вешалась?
— Неподтвержденный…
— Ну вот, опять сплетни!
— Сплетни были в прессе. Насчет попытки суицида. Как именно — это так и не выяснено, причина достаточно спорная, но злые языки утверждали, что якобы Наталья пыталась покончить с собой.
— Что-то не припомню…
— Если надо, я скину вам тот материал.
— Секунду… Осень девяносто восьмого?
— Точно.
— Так дефолт же был!
— Верно. Сплетни как раз и утверждают, что ее личный бизнес тогда здорово пострадал. Просто настоящий крах был. И хотя империи Сенковского дефолт совершенно не навредил — скорее, наоборот, — Наталья вроде бы восприняла крах своего бизнеса как огромную личную неудачу и в состоянии аффекта решила наложить на себя руки.
— Ну так, видите: опять же — «вроде бы» да «якобы».
— Ростовский этот факт подтверждает.
— Да неужели! Мы уже настолько близки, что щебечем о таких интимных вещах?!
— С ней каждый день работает психиатр. Профессор, светило и все такое прочее… Вроде бы как просто в гости ездит, но она отчетливо понимает, для чего он ездит, и постоянно с ним дискутирует. Бабонька развитая, чешет деда в хвост и в гриву. Он только пыхтит и краснеет. Это у них уже давно стало вроде какого-то домашнего развлечения.
— Думаю, Сенковский ему немало платит. За такие деньги можно и потерпеть. Однако при чем здесь подтверждение Ростовского и профессор? Он что, с ним на короткой ноге?
— Нет, он просто подслушивал.
— Вот это по-нашенски! Ну и?..
— Прозвучала такая фраза — за точность не ручаюсь, но что-то вроде: «…даже пусть и не надеются. Я теперь не такая психованная, как семь лет назад, — и у меня есть то, ради чего стоит жить…»
— Интересно… Послушать бы эту фразочку в оригинале, а то ведь интерпретировать-то можно по-всякому… Мы там не пишем?
— Нет. Даже и не пробуем.
— А, ну да… СБ у них, конечно, на валютном уровне, так что… Значит, была попытка?
— Ну…
— Ну понятно. И наличие двоих детей ее не остановило — если действительно что-то такое было… Ладно, давайте дальше. Что в вашей версии имеется по данному пункту?
— Это не наша версия, — уперся Иванов. — Вот именно — это не более чем Костина гипотеза.
— Ну хорошо, пусть будет так. Ну и как это себе видит Костя? Что там такого экстраординарного натворил наш горячо любимый Лев Карлович?
— Про Сенковского он ничего не видит. Он полностью сфокусирован на Наталье. Потому что Валера с Сенковским практически не видится, общается в основном с Натальей. Что узнает, то и сообщает Косте.
— Ну вот, здрасьте вам! Нам кто нужнее?
— Это уж извините: как говорится, что имеем…
— И что же мы имеем?
— По наблюдениям Кости, у Натальи в полном объеме присутствует тяжелейший комплекс кающейся грешницы. Отягощенный нормальным истерическим психозом.
— А попроще?
— В общем, она ведет себя так, как будто была соучастницей какого-то страшного преступления…