– Нет, коня любой украсть может, – задумчиво решил побледневший юноша. – Я что-нибудь такое совершу, что-нибудь совсем-совсем такое украду, что все только рты раскроют…
Тут выбежала на порог хаты дочка сотникова старшая, и уже сам Юсуф рот раскрыл – отродясь он ни в одном ауле таких красавиц не видывал! Ксении-то уже семнадцать годков, в самом расцвете девка, щёки алые, губки бантиком, фигуркой ладная, талия имеется, коса длинная и ноги не колесом. Валик для стирки белья на крыльцо положила, а сама кота серого гладит.
– Васька, Васенька…
Не выдержало сердце юноши, высунулся он из-за забора, откровенно любуясь русской девушкой. Вот тут-то его судьба будущая медным тазом и накрыла…
А с другого конца станицы бодренькой рысью показались два странных бегуна. Один тощий, высокий да чернявый, бежит себе, словно поле циркулем меряет. Другой, сам толстый да кучерявый, семенит, но скорости не сбавляет. Одеты оба в рванину несусветную, из того, что хозяин рачительный и на пугало надеть постыдится. Сами явно не местные, но вроде как тоже казаки, раз усы имеются и фуражки синие с околышем жёлтым потрёпанные…
– Хряк, я боюсь!
– Молчи, скотина, я сам боюсь!
– Может, не будем?
– Ага, вернись к хозяйке и прямо в лицо ей это заяви… Давай, давай!
– Не-э-эт, лучше будем… – вновь всхлипнул трусоватый Наум, когда оба чёрта вырвались на финишную прямую, то есть на главную улицу станицы. Народ не сразу понял, что тут, собственно, происходит, куда спешат два ряженых «казака», чего им вообще тут надо? Но заинтересовались все…
– Хряк, мы не слишком медленно бежим?
– Нормально.
– Может, прибавим ходу? – предложил Наум.
– Нельзя, надо, чтоб нас все заметили.
– На меня и так все смотрят!
– Кто на тебя смотрит, кому ты нужен, ипохондрик… – фыркнул Хряк.
Толстый чёрт, поняв, что сию минуту бить не будут, как-то быстро подуспокоился, подбоченился и настолько обнаглел, что даже попытался строить глазки изумлённым девчатам с семечками.
– Хорошо сидим, красавицы! А что делаем сегодня вечером?
– Здрасте, здрасте! – Наум с перепугу на обе стороны улицы кланяться начал. – Мы тут на минуточку, собачку не спускайте, пожалуйста… И вам здрасте!
– Слушай, хватит уже, на нас теперь все смотрят!
– А я тебе говорил, говорил?! Нас побьют. Вот увидишь, побьют… Давай быстрее побежим?
– Нельзя, блин, – тоскливо огрызнулся мрачный Хряк. – Ведьма сказала, убьёт, если мы не… Здрасте! Здрасте! И вам здрасте! Надо примелькаться и потянуть время…
Кое-как, держась друг за дружку, добежали они через всю станицу до противоположной окраины, той самой, где в лопухах разбойники прятались. По совести стоит сказать, что с задачей своей нечисть рогатая справилась – так примелькались оба, что за ними вслед и молодые казаки разобраться пошли, поглядеть, каковы из себя эти два шута гороховых? Фуражки забекренивают, рукава засучивают, нагайки из голенищ тянут, верный знак, что прямо сейчас знакомиться будут…
– Всё… не могу больше. – Наум столбом встал и за сердце схватился. – Второе дыхание не открывается. Давай прямо тут кричать?
– Ща, минуточку! – Хряк уверенным жестом остановил приближающихся казаков и начал шарить по кустам, пока не наткнулся на обалдевших от такого дела Сарама и Бабура.
– О! Как удачно мы вас нашли, господа…
– Эй? Вы кто такие? Вам чего надо?! – испуганно зашипел на него главарь, да поздно.
Набрали полную грудь воздуха черти да как заорут на два голоса:
– Сполох!!!
Вздрогнули казаки, вперёд шагнули: разобраться-то надо, нет?
– Какого шайтана?! – взвыл Сарам, но Наум с Хряком уже старались наперегонки, прыгая от одного разбойника к другому.
– Сполох! Сполох! А вот тут ещё один сполох!
– А у меня ещё два! Сполох! Сполох! Все сюда-а!
– Ну всё! – вскочил красный от ярости главарь, выхватывая кинжал. – Зарежу сейчас всех их! Обоих зарежу, честное слово!
– Не надо, Сарам! – вцепился в него Бабур, но удержать не смог.
– Сам не хочу! Но за такое обязательно надо зарезать. Иди сюда, сволочь!
Встал он в полный рост, бросился на чертей, кинжалом размахивая, тут-то взглядом с казаками и встретился…
– Тю-у, смотри-ка, Петро, никак к нам гости нежданные пожаловали?
Изменилось гневное лицо дяди Сарама. Вместо сердитости улыбку вымученную натянул старый разбойник, кинжал обратно в ножны сунул, поклонился вежливо, присел даже в реверансе:
– Э-э, здравствуйте, пожалуйста… День какой, а? Замечательный день! Мы тут немножко гуляли, погуляли и уже пойдём, да? Бабур, уходим!
– А-а, да… – попятился задом толстяк, улыбаясь ещё шире Сарама. – Да мы тут уходим, конечно… до свидания!
– Погода какая, воздух какой… ну, мы уже ушли, э?
Повылезали все разбойники из травы и на глазах изумлённых казаков вслед за главарём своим дёру дали! Скорей, скорей, без боя, к лошадям, лишь бы ноги подальше унести…
– А ну стой! – опомнились казаки и уже сами во всю глотку грянули: – Спо-ло-ох!!!
Над всей станицей разносится боевой клич тревоги! Вот тут уже все казаки вместе с атаманом вновь бросаются седлать лошадей. Враг-то, оказывается, едва в станицу не прорвался! Если б не странные ряженые клоуны в казачьих фуражках, так и прокрались бы морды разбойничьи прямиком на главную улицу! Ну да где Бог, там и правда…
Теперь бы только догнать, навалиться и так холки намылить, чтоб вовек зареклись на русской земле безобразничать!
А во дворе сотниковом Ксения от кота взгляд подняла да кавказского юношу и заприметила. Как вспыхнет она гневно, как схватит валик тяжёлый да как пульнёт прямиком в Юсуфа, силы не соизмеряя…
– Попался, разбойник!
Парень едва увернуться успел, но две доски в заборе выломало напрочь. На крик дочери и сотник при всём оружии из дому выскочил, видит, кавказец молодой огородами утекает. Кинулся коня седлать…
– Ничего, далеко не уйдёт. И не таких ловили. А ты беги за мамкой да сестрёнкой, скажи, что напали на станицу! Пусть от реки не идут.
– Бегу, папка! – обняла она отца на ходу и со всех ног к реке дунула.
Своих остановить надо, в лесу укрыться, дождаться, покуда опасность минует. Вона по всей станице, все дети по хатам спрятались, старики ворота закрыли, ставни заперли, круговую оборону держат, знают, как быть во время набегов разбойничьих. Бежит Ксюшка, торопится, а лицо того парня молодого навсегда запомнила. И ведь, что странно, смотрел он на неё без злости, без наглости, словно на цветок какой или зорьку рассветную. Да кто их разберёт, что у них в голове, у этих кавказских разбойников…