— Да, это так! У меня важная встреча в Валони! Поверьте, я в отчаянии от того, что вынужден просить вас не медля сказать мне все, что вы имели мне сообщить…
Роза одарила его улыбкой, исполненной милой иронии.
— Отправляйтесь по делам и ни о чем не беспокойтесь, дорогой друг! Мне не хотелось бы вас в чем-нибудь стеснять. И я должна, в свою очередь, извиниться, поскольку именно с господином Тремэном мне нужно поговорить по одному важному делу. Не могли бы вы предоставить мне на время ваш парк? Я вижу там довольно красивую грабовую аллею…
Мужчины удивленно переглянулись. Гийом не без удовольствия отметил, что друг его хоть и не придавал значения визиту, но был слегка задет.
— Ну… разумеется! Мой дом к вашим услугам, а мне пора ехать…
— Как мило с вашей стороны! — обворожительно прошептала Роза.
— Не стоит благодарностей! Это вполне естественно… ах да, едва не забыл спросить о вашей тетушке. Госпожа де Шантелу и вы, полагаю, живете в замке?
— Разумеется. Мы только что переехали, и по этому случаю она просила вас обоих на обед шестнадцатого апреля, во вторник. Вы придете?
— В общем… да, конечно, если господин Тремэн не против.
— Я был бы очень рад, — произнес Гийом с лукавой улыбкой. — Дорогой Феликс, можешь теперь отправляться по своим делам…
— Я поехал! Заодно выясню то, что тебя интересует. Мадемуазель!..
Снова поклон, затем пируэт, и Феликс уже бежал к лошади, которую Жане отвел от Али, потом он вскочил в седло и ускакал в сторону дороги на Валонь. Мадемуазель де Монтандр следила за ним с растроганной улыбкой.
— Какая любовь! — вздохнула она с чувством. — Поистине изысканное существо! Вы не находите?
— Ни один комплимент не кажется мне преувеличением, когда речь идет о Феликсе, — произнес Тремэн сурово, — но вам, пожалуй, не следовало бы слишком сильно привязываться к нему…
Вдруг став серьезной, она обернула к нему свои зеленые потемневшие глаза.
— Что вы хотите этим сказать? Что он меня не любит… по крайней мере, пока? Я это знаю, но очень надеюсь, что он изменит свое отношение.
— Тогда-то он и станет несчастным, по-настоящему несчастным!
— Почему же это?
— Потому что даже если он полюбит вас без ума, то не осмелится просить вашей руки. И не спрашивайте, почему. Вы прекрасно знаете причину.
— Это намек на мое состояние?
— Настолько скромный, насколько мне это удалось. Феликс горд, тем более что он небогат. Его гордость не позволяет ему принять от меня помощь, которую я не раз предлагал, дабы поправить дела его семьи, а они, как мне кажется, идут плохо. Представьте себе, что он собирается заняться землей, разводить коров и сажать овощи. Вы, по-моему, привыкли к совершенно иной жизни?
— Ваш Феликс случайно не последователь господина Руссо? — воскликнула девушка игриво. — Меня бы это огорчило, потому что он невозможно скучный…
— Ничего подобного я не замечал. Больше всего Феликс любит море. Но он уважает имя своего рода и поэтому хочет продолжить его, оставив своим детям положение, достойное этого имени…
— Понимаю. Однако вы напрасно терзаетесь, господин Тремэн. Я не настолько глупа, чтобы действовать с господином де Варанвилем напрямую. Что до моих вкусов, то вас ожидают сюрпризы. Но я пришла с вами говорить не о нас, и, будьте любезны, проводите меня по той аллее, что я вам недавно показала, я бы с удовольствием по ней прогулялась. Вместо ответа Гийом поклонился и подал девушке руку. Они медленно направились к выбранному месту. Несколько долгих минут мадемуазель де Монтандр молчала, о чем-то размышляя, и спутник не нарушал тишины. Лишь когда они достигли деревьев, Роза начала:
— Вы так рано уехали в тот вечер. Что вас заставило столь быстро удалиться?..
— Не так уж и быстро. Мы задержались на некоторое время около игравших за столом…
— ., и даже со мной не попрощались, хотя бы из вежливости! — продолжала Роза, сделав вид, что не заметила замечания Гийома. — Вы что же, забыли, что я хотела представить вас подруге?
— Когда вы отошли от нас, мадемуазель, ваша подруга, по-видимому, была не в том состоянии, которое лучше всего подходит для новых знакомств. Ведь она, если не ошибаюсь, плакала около увещевавшей ее канонессы?
— Все эти елейные старые девы воображают, что стоит лишь указать путь на Небеса и познать волю Господа, как тотчас удастся справиться с любым злом! — проворчала Роза. — Жизнь бедной Агнес и так безрадостна, но в тот вечер, у госпожи дю Меснильдо, отцу удалось превратить будущее дочери в кошмар.
— Ловкий ход, если я правильно вас понял?
— Тут не над чем шутить. В конце ужина несчастная узнала, что скоро выходит замуж.
— Это и есть ваше дурное известие? По-моему, на том же самом ужине было решено, что ей никогда не удастся этого сделать.
— Все быстро меняется, когда речь заходит об интересах господина де Нервиля. Он вдруг отыскал зятя. Беда в том, что претендент годится ей в отцы, если не в дедушки! Ведь он решил отдать ее за барона д'Уазкура. Но я должна вам объяснить! Вы его не знаете.
Будто в свете молнии Гийом мысленно увидел партнера Нервиля, этого пергаментного, изборожденного морщинами старика, на котором золота было навешено, как на мантии епископа.
— Знаю. И даже у него выиграл несколько луидоров… Эдакая разнаряженная развалина в широком, как плащ, парике?
— Совершенно верно. Он самый. Согласитесь, что Агнес было от чего лить слезы! Выйти замуж за человека, который на шестьдесят лет старше, вы представляете? Да хоть сотканного из золота!
— Представляю, как легко им будет кормить своих детей, — съязвил Гийом, не подозревая о том, что перефразирует слова Людовика XI. — Брак будет фиктивным, вот и все!
— Фиктивным? Вы хотели сказать, грязным! Этот голубчик получил воспитание при дворе регента. Говорят, что он привозит в свой замок девушек из Шербурга и Гранвиля, и что иногда даже пропадают крестьянки…
Таинственная, полная драматизма интонация Розы заставила ее собеседника улыбнуться.
— Что-то вы ударились в сказки! Хотите, чтобы я поверил в Синюю Бороду?
— Вас одного это забавляет! — воскликнула Роза с возмущением. — Надо быть Раулем де Нервилем, чтобы согласиться отдать свое дитя в лапы старому пауку. Тетушка моя целый день от возмущения падает в обмороки, и я вынуждена жить в запахе нашатыря. Должна, кстати, заметить, что госпожа маркиза д'Аркур была весьма шокирована и не скрыла своего чувства от недостойного отца. Она даже собирается уведомить об этом своего кузена, господина губернатора Нормандии, чтобы он вмешался, прекрасно зная о том, что это бесполезно…
— Отчего же?
— Потому что старик Уазкур знает, как себя обезопасить: он сделал Полиньяк своей хорошей подругой…