– Ну да, ну да, – рассеянно закивал Шадькович, – оно, конечно, так… Нельзя быть беременной наполовину, как говорится. Или мы хотим вернуться и делаем все ради достижения цели, или не хотим – и умываем руки. Конечно, конечно… А все же не нравится мне тема, которая навязчиво звучит в речах Сергея: что нас надо проверять и вроде бы даже очищать для возвращения. Мол, для нас, отпетых эмигрантов, это такая честь, что мы должны чуть ли не на коленях в Россию ползти. Как «Хромой барин» Алексея Толстого, помните? Кстати, Алексей Толстой вернулся и, по слухам, теперь очень, очень на коне в России. Как и Горький. И никто их не заставлял что-то там искупать, чуть ли не кровью смывать свой грех эмиграции.
– Ну, Алексей Толстой – один, он талантище черт знает какой. Горького я терпеть не могу, но ладно, считается талантливым. И он тоже уникум. А мы с вами – имя нам и нам подобным легион, – невесело ухмыльнулся Дмитрий. – Конечно, если по-хорошему, я за свободное право возвращения, но… Вы тут, в Париже, человек еще новый, мало на наших собраниях бывали, не слышали тамошних разговоров, не знаете, какой страшной ненавистью большинство русских преисполнено к новой России. Пусти-ка их туда, начнут ведь повально резать всех, начиная с пограничников и консульских чиновников и кончая первыми же встреченными на родимых просторах детьми и бабами. Понятно, что Сергей и его товарищи осторожничают.
– Понятно, да… – как-то невесело пробормотал Шадькович. – Слушайте, а вы верите тому, что он сказал насчет генерала Миллера? Мол, Москва ни сном ни духом… И Скоблин с Плевицкой якобы тут ни при чем?
– Не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Собственно, ведь со Скоблиным вы были на короткой ноге, а не я.
– Да ну, какая там короткая нога! – отмахнулся Шадькович. – Мы не виделись лет пятнадцать. Нашли тоже ногу… Однако если он и правда действовал по указке Советов, то очень хитро маскировался. А уж Надежда-то Васильевна… эх… Помните, как она пела: «Занесло тебя снегом, Россия, запуржило седою пургой, и холодные ветры степные панихиды поют над тобой»? И весь зал рыдал в один голос! А сама со Скоблиным работала на занесенную снегом Россию…
Дмитрий остановился так резко, что Шадькович, бывший гораздо ниже его ростом, чувствительно ткнулся носом ему между лопаток. Повернулся, глянул неприветливо:
– Слушайте, Кирилл Андреевич, я что-то вас не пойму. Вы меня сюда привели, я вам поверил. Думал, мы и впрямь одной болезнью больны. А теперь что? К чему эти разговоры, которые нам только мешают и душу раздражают? Еще про сталинские лагеря начните… Или вы меня проверяете таким образом? Довольно неуклюже, во-первых. А во-вторых, кто дал вам право?
Если он ждал, что Шадькович возмутится, то ждал напрасно.
– А если даже и проверяю? – проговорил тот с небрежным спокойствием. – В байки про лагеря, предположим, я тоже не верю, но… Я ведь вам тоже свою жизнь вручил, без преувеличения сказать. Должен остерегаться. Откуда я знаю, может, вы на меня завтра михайло-архангеловцев спустите, мстителей наших неумных. Прирежут, как пить дать прирежут, особенно если вспомнят, что мы когда-то со Скоблиным служили вместе. Теперь все его сослуживцы и близкие знакомые подозрениями замараны. Я вам жизнь доверил, причем повинуясь просто интуиции, некоторым образом науськанной и обостренной известной вам мадам Лидией. Отчего бы немного вас и не прощупать? Что тут оскорбительного? Мы с вами теперь – спина к спине у мачты против тысячи вдвоем… Читали Джека Лондона, а? Должен же я знать, что вы мне кинжальчик в бок не ткнете.
– Не ткну, успокойтесь, – пробормотал Дмитрий, уже стыдясь, что так вспылил. Не следует ссориться с Шадьковичем: они сейчас и впрямь – спина к спине у мачты… Эмигрантские круги настолько потрясены и озлоблены предательством Скоблина и Плевицкой (особенно Надежды Васильевны, бывшей некогда любимицей государя!), что на всякого, кто не поливает советизанов грязью, смотрят косо и готовы немедля обвинить в красном шпионаже. Пока он еще не в России (окажется ли там – неизвестно, и вообще, произойдет это не скоро), так что стать парией среди своих было бы неосторожно, глупо и даже преступно по отношению к семье.
А кстати, насчет семьи… Сергей назначил встречу через неделю, а именно в следующий четверг на «Ciné-France» съемки большой массовки. Целый съемочный день! Дмитрий будет занят с утра до глубокой ночи, зато потом получит возможность неделю не мотаться в поисках работы, а гонорар позволит вовремя заплатить за Ритину школу и, может быть, дать какие-то деньги Тане, чтобы потратила только на себя. Наверное, ей тяжело работать в модном магазине и не быть в состоянии купить себе ничего модного.
– Шадькович, я не смогу прийти сюда в четверг, – сказал Дмитрий торопливо. – Придете один и объясните Сергею, что у меня неотложные дела.
– Вернитесь сейчас же и объясните все ему сами, – предложил Шадькович. – Может, на другой день вам встречу назначит. Идите, идите! Если хотите, я вас тут подожду.
– Да нет, ступайте домой, чего меня ждать, не дитя, не заблужусь, – отмахнулся Дмитрий, начиная подниматься по лестнице.
На повороте оглянулся. Шадькович так и стоял у двери, глядя вслед со странным выражением. Что это он?
– Вернулись? – удивился Сергей, увидев Дмитрия. – Как говорится, пути не будет. Надо бы в зеркало посмотреть, чтоб примета не сбылась, да беда, нету у нас тут зеркал. Забыли что-то?
– Наоборот, вспомнил, – сказал Дмитрий и объяснил про четверг.
– Глупости, – веско бросил Сергей. – Если я назначаю встречу – все остальное побоку. Теперь для вас наши встречи должны быть самым важным в жизни. Что касается денег, хорошо, что заговорили. Я намеревался вопрос о них именно в четверг поднять, но, раз так, обсудим сейчас. Советское правительство прекрасно понимает, в каком вы, эмигранты, положении. С одной стороны, сами себе постель постелили, сами в ней и спите, с другой – к возвращенцам у нас совсем иное отношение. Тех, кто нам кажется перспективным, кто искренне тянется к нам, мы поддерживаем. – Он сунул руку в пиджачный карман и достал пачку купюр. – Вы начинаете работать на свою страну, и ваш труд, как всякий почетный труд, должен быть соответствующим образом оплачен. Я даю вам аванс. В следующий четверг придете, как договорились, сообщите мне сведения, которые я просил. Будем считать, что часть аванса отработаете. Но вот вам также задание на перспективу. Мне нужны адреса конспиративных квартир РОВСа.
– Что, в Париже? – не понял Дмитрий.
– И в Париже, и в Москве, – энергично кивнул Сергей.