Он просматривал уголовную хронику в газетах, но не находил сообщений о том, что обнаружен труп неизвестной женщины с такими-то приметами, или о том, что приказала долго жить мамам Рената Левина. А впрочем, у нее ведь другая фамилия, по мужу-то.
Покоя не было, хоть тресни. Змейка взрослела и мужала с каждым часом, и Дмитрий уже физически ощущал, что яд подозрительности отравляет его душу.
Прошло три дня. Близился четверг, когда Сергей потребует отчета в первом задании «новобранцев». Однако за минувшее время Дмитрий ни разу не побывал в РОВСе, не встречался и с Шадьковичем. С другой стороны, зачем? Он и так многое мог рассказать о взглядах и умонастроениях своих товарищей по оружию… бывших товарищей… Да, вот именно что бывших, это слово становилось все актуальней с каждым днем!
Настало и прошло воскресенье. Вечером Таня с Лидией Николаевной отправились в cinéma, Рита зубрила немецкий, который начисто забыла приготовить к завтрашним урокам, а Дмитрий вышел подышать воздухом. Стоял у подъезда, размышляя, куда пойти. Его пробрал озноб, и Аксаков вспомнил, как пренебрежительно и в то же время заботливо Сергей спрашивал, не зябнет ли он в своей куртяшке.
– Такси, мсье? – окликнул мягкий голос из притормозившего рядом «Рено».
И Дмитрия словно ожгло догадкой!
– Давайте покатаемся, – ответил и быстро сел на переднее сиденье.
– Вы русский, я не ошибся? – повернулся к нему водитель. – Что-то давненько соотечественников не возил.
В голосе его не было ни следа акцента, французский выговор самый утонченный. Дмитрий пригляделся: кепи, длинный пиджак, брюки гольф и краги… седые усики, тонкое усталое лицо. Примерно его ровесник или года на два-три старше, манеры такие, которые никакая эмиграция, никакое убожество жизни вытравить не могли: они не прививались – с ними люди рождались из поколения в поколение, с ними и в могилу сойдут. Что ж, князья-таксисты и таксисты-графы – не досужая выдумка романистов вроде Бориса Поплавского или Жозефа Кесселя, а нормальная парижская реальность.
– Куда вам угодно отправиться? – спросил водитель с той же предупредительной интонацией, переходя на русский.
– Никуда. Я хочу с вами поговорить. Включите счетчик, я оплачу, сколько нужно.
Князь (или граф, какая разница?) без удивления – клиент всегда прав, и слово его закон! – взглянул на Дмитрия:
– Когда мы стоим, счетчик наматывает в два раза меньше.
– Ну что ж, значит, я заплачу вдвое, – согласился Дмитрий.
– Воля ваша, сударь. О чем же вы желаете поговорить?
– Скажите… – Дмитрий помедлил, не зная, как поточнее сформулировать вопрос. – Много ли таксистов в Париже?
– Тысячи три, я думаю.
– Да больше! – воскликнул Дмитрий.
– Вообще больше, вы правы, – согласился «князь». – Но мне отчего-то подумалось, что вас интересуют именно русские таксисты. Вы, видимо, желали бы попробовать себя в этой профессии? И намерены узнать у меня некоторые ее детали?
– Я в этой профессии себя уже пробовал, и не единожды, – усмехнулся Дмитрий. – Правда, последние пять лет другими делами занимался и возвращаться за руль больше не хочу. Я вот что хотел узнать: вы многих своих сотоварищей знаете? В прошлые годы мы, русские таксисты, все друг друга знали наперечет.
– Русских я и правда знаю, – кивнул «князь». – Не всех, но большинство. У нас, видите ли, профсоюз. Толку с него мало, однако мы регулярно собираемся вместе на русские праздники. Это приятно, утешительно…
– В наше время такое тоже было в заводе, – кивнул Дмитрий. – Мы знали друг друга и номера «своих», «русских» машин.
– А, так вот что вы хотите узнать, – понимающе кивнул «князь». – Ну что же, спрашивайте. Может быть, смогу вам помочь.
– Это «Шевроле» с номером… – начал было Дмитрий, но его собеседник сразу перебил:
– Извините, тут я вряд ли смогу быть полезен. «Шевроле» только во французских компаниях, а от них мы держимся несколько особняком. Конкуренция сильна, она вынуждает к некоторой… сдержанности в отношениях, если вы понимаете, что я имею в виду, – улыбнулся «князь».
Дмитрий ответно улыбнулся – не без тонкости:
– Великолепно понимаю!
Он и в самом деле понимал. Правда, слово «сдержанность» было тут эвфемизмом чистой воды. Дмитрий отлично помнил, как русские таксисты выходили с французами стенка на стенку с монтировками в руках – делили сферы влияния: вы работаете на Сен-Лазаре, а мы на Гар-дю-Норд; вы на Монмартре, а мы на Капуцинах и Итальянцах; вы на Пляс-Конкорд, а мы около Тур-Эффель… Et cetera. Или времена переменились? Или и впрямь в дело пошла теперь только сдержанность?
– Значит, за рулем того «Шевроле» был француз, – задумчиво проговорил Дмитрий. – Номер я запомнил – 96—04 RDE.
– Что вы говорите, мсье… то есть сударь?! – внезапно оживился «князь». – Ну, если так, я совершенно точно могу вам помочь. Водителя зовут Гастон Мариньян, он работает в компании «Такси де Реми», их гаражи располагаются в предместье Отей.
– Откуда вы его знаете? – не поверил Дмитрий.
– Все очень просто, даже вульгарно. У нас с ним была небольшая стычка из-за клиента на вокзале Сен-Лазар. С тех пор чуть ли не год прошел, но я отчетливо запомнил, как он кричал: «Да не будь я Гастон Мариньян, если не отвезу мадам туда, куда она пожелает, а ты, эмигрантишка, оставайся ждать у моря погоды!» Ну и так далее, многое еще было сказано в мой русский адрес.
– А кому досталась клиентка? – спросил Дмитрий просто из вежливости, но тотчас сообразил, что вопрос-то вышел бестактный: можно не сомневаться, что победил нахрапистый француз-горлопан…
Однако он ошибся.
– Дама оказалась русской и предпочла поехать с соотечественником, – скромно ответил «князь».
– Поздравляю вас! – прочувствованно проговорил Дмитрий, сам не зная почему, необычайно обрадовавшись победе изысканного «князя» над горластым толстяком-французом.
Ну да, он отчего-то решил, что увидит громогласного великана вроде Портоса или даже типа Тартарена (имя, вот что наводило на такую мысль, имя Гастон в русском восприятии звучит очень толсто). Однако мсье Мариньян оказался худеньким и весьма моложавым. Сначала Дмитрию показалось, что ему лет двадцать, но при ближайшем рассмотрении он разглядел сеть морщинок, покрывавших оживленное смуглое лицо.