Фыркнула и журнальчик закрыла.
А может, все-таки – она? Хорошо было бы, если бы она… Отец Лизке верит. Тоже интересно получается: презирает баб, всех, без разбора, а Лизке – верит. И не замечает, что давно уже без нее и шагу сделать не способен. Сказать ему, что ли?
Другим разом. И так уж разговор их получился совсем не таким, каким должен был.
– Вам что-то нужно? – поинтересовалась Елизавета, одергивая юбку.
А ноги у нее красивые. И сама не старая. С ее-то умом и характером легко найти подходящую жертву. Зачем ей папаша? Неужели она все еще надеется на чудо?
– Ничего, дорогая. Как моя невеста? Ты ее не обижала?
– Сергей Антонович, возможно, вам следует прекратить этот фарс. Всем в доме известно, что эта девушка не является вашей невестой.
– Почему?
– Что – «почему»?
– Почему не является? И откуда еще известно?
Ему нравилось злить Елизавету, хотя бы из-за ее упрямого нежелания злиться.
– Потому, что Антон Сергеевич будет против этого брака. – Покрытые лаком коготки царапнули кожаную обивку кресла.
– Экий он непостоянный, – в тон Елизавете ответил Серега. – Позавчера сам настаивал, а сегодня уже против… глядишь, к завтрему опять передумает.
К ультиматуму Серегиному – ну, детство же, как ни крути! – он отнесся со снисходительной прохладой, однако Серега был уверен: отец его послушает.
– Виктория отдыхает. – Сколько ледяного презрения в голосе! А Лизонька-то ревнивая! Может, в этом дело? Захотелось остаться единственной женщиной в семье? А что, глядишь, папаша бы и приблизил ее к себе, принял бы в круг родственников – на правах приемной дочери… хотя, нет, тут уже инцестом попахивает.
– Значит, отдохнем вместе.
Он спиной ощущал раздраженный взгляд Елизаветы.
А в коридоре наткнулся на Эльвиру.
Та была пьяна и весела.
– Сереженька! – покачнулась и, словно пытаясь не упасть, рухнула-таки ему на грудь, приникла. – Я так рада, что тебя встретила… мне так одиноко…
Ну, судя по Элькиному виду, ее одиночество было не таким уж… всеобъемлющим.
– Опять поссорились?
– С кем?
– С Семеном. – Он отцепил Элькины руки от своей шеи. – Выгнал?
Об этом романе, начавшемся со Светкиного молчаливого благословения, – неспособная разобраться с собственной жизнью, она активно устраивала чужую, – знали все. И делали вид, что не замечают случайных прикосновений, томных вздохов и многозначительных взглядов.
– Он… он – сволочь, – сказала Элька, неубедительно всхлипнув. – Между нами все кончено!
Между ними все заканчивалось где-то раз в три месяца, когда Эльвира в очередной раз предпринимала попытку заставить его пойти под венец, а Семен от брачных уз отказывался по причине боязни отцовского гнева.
– Сейчас – всерьез. – Она мазнула по глазам ладонью. – Это он сказал, что все… представляешь, пригласил к себе… шампанское. И цветы подарил… и сказал, что разговор важный. Я думала, что он решился…
…Сколько он уже решается? Года два? Три?
Элька терпеливая. Она ведь не совсем дура, так, хорошенькая экспрессивная дурочка, из тех, кого ценят за экстерьер и незлобивость. И, пожалуй, она могла бы подыскать себе другого, более сговорчивого кавалера, но нет – терпеливо караулила Семена.
– А он со мной… он меня… сказал, что много думал. И мы друг другу не подходим. Характерами! Как в койке, так все ко всему подходит!
– Ну и наплюй на него. Зачем он тебе нужен?
Надулась. Тряхнула черной гривой. И волосы-то собственные, не крашеные, не нарощенные.
– Посмотри, какая ты красавица. Ноги – от ушей.
– Голова – из задницы, – нормальным тоном ответила Элька. – Мне просто обидно, что столько времени на эту… этого угробила. Хороший ты парень, Серега, только слепой.
А это что-то новенькое! Или она намекает на собственную скрытую страсть? Или на открытое декольте? Грудь у Эльки хороша, но не настолько, чтобы с ней связываться.
– Скажи, что вам всем от этой девки надо?
– От Вики?
– А тут еще какие-то девки имеются?
– То есть ты думаешь, что он из-за Вики?
Элька хмыкнула и, убрав смоляные кудри с лица, закрутила их в жгут.
– Из-за кого еще? Он же у нас который день кряду верного рыцаря играет. Что в ней такое есть? Деньги? Я узнала: нет у нее денег, точнее, теперь-то есть и будут, но не те, из-за которых из шкуры вон лезут. Она ж никто…
…Не совсем.
Все, что рассказал отец, похоже на сказку, и Серега даже не решил еще, стоит ли ему в эту сказку верить, но… Вика точно не в курсе.
А Семен?
И Славка? Если он убил ту женщину из-за кольца, следовательно, что-то знал. Жаль, его уже не спросишь – что именно?
– Не волнуйся, – отвязаться от Эльки, обиженной не столько на Семена, сколько на жизнь в целом, было не так-то просто. – Вику я ему не отдам. Так что вернется твой…
– Да пошел он! – Элька топнула ножкой. – Козел… нужен он мне больно! Пусть крутит хвостом, все равно, ничего не выйдет. Я вижу… а ты – все равно слепой. Все вы – козлы. И сволочи!
Она добавила пару эпитетов покрепче, но уже без прежнего вдохновения.
Странный сегодня вечер…
И Вика куда-то пропала.
Серегу пропустили к ней без вопросов, охрана только обменялась многозначительными взглядами и его совет – пойти погулять – проигнорировала.
– Вика… – он сразу понял, что ее нет.
И что выбралась она не через дверь: окно было открыто. Этот мальчишеский, глупый побег его даже позабавил. Куда ей идти-то? Значит, вернется.
Серега лег на кровать и принялся считать овец.
На втором десятке он задремал.
Снился ему храм… надо же, он и забыл, что мать водила их со Светкой в храм! Готовилась загодя, заставляла их поститься – Сереге это не нравилось, он постоянно испытывал чувство голода. А храм был большой, нарядный. Много золота. Иконы. Люди. Запахи.
А вот отца в храме не было. Проклят он. Так мама сказала. И она сама… не венчана, живет во грехе. И дети ее, то есть Светка с Серегой, тоже греховны. Им надо очень стараться, если они в рай хотят попасть.
Она умоляла – повенчаться. Отец отказывался. Знал, что проклят…
Может, поэтому отец никогда не жертвовал на строительство церквей? Детским фондам – жертвовал. И больницам. И еще кому-то, Серега тогда не разбирался особо-то, кому, но вот только не церквям, хотя религия в последнее время – модная штука.
Надо будет с ним помириться. Не как обычно – из вежливости и чтобы Светку не расстраивать, – Светки больше нет, – а по-настоящему. Нет, друзьями закадычными они не станут, точно, не выйдет это, а вот хотя бы поговорить нормально иногда… не чужой все-таки.