— Однако если отбросить календари, — продолжал Соломон, — мне кажется замечательным, что такие разные учения, существующие испокон веков, сходятся в одном: близится великая эпоха просвещения. Во всех культурах, во все времена, по всему миру мечта человечества выражалась в одном и том же — в грядущем апофеозе, в преображении, которое раскроет истинный потенциал нашего мозга. — Соломон улыбнулся. — Как вы думаете, чем вызвано подобное единодушие?
— Истинностью, — раздался тихий голос из зала.
Соломон всем корпусом повернулся в ту сторону.
— Кто это сказал?
Руку поднял миниатюрный азиат, в мягких чертах которого угадывалось непальское или тибетское происхождение.
— Возможно, в душе каждого из нас заключена вселенская истина. Или мы храним отголоски одной общей на всех истины — как генную информацию в ДНК. Тогда этой общей истиной и объясняется сходство между всеми нашими легендами.
Просияв, Соломон сложил ладони и почтительно поклонился мальчику.
— Благодарю!
Все притихли.
— Истина, — обращаясь к залу, провозгласил Соломон. — Истина всемогуща. Если мы тяготеем к схожим мыслям, не исключено, что причина тому — их истинность, запечатленная где-то в глубине нашей души. И когда мы сталкиваемся с истиной — даже не понимая ее, мы чувствуем отклик, чувствуем, как она звучит в унисон с нашим подсознанием. Вполне вероятно, что мы не постигаем истину, а припоминаем, воспроизводим, узнаём то, что и так сокрыто внутри нас самих.
В зале воцарилась полная тишина.
Соломон не стал ее нарушать, давая ребятам время переварить услышанное, затем проговорил негромко:
— В заключение хотел бы вас предостеречь… Истина дается нелегко. Каждый «золотой век», век света в истории человечества, сопровождался разгулом сопротивляющегося мракобесия. Таков естественный закон равновесия. Поэтому, глядя на то, как растет и ширится тьма в современном нам мире, следует сознавать, что просвещение, свет, тоже набирает силу. Мы стоим на пороге величайшего «золотого века», и нам всем — вам всем — несказанно повезло родиться и жить именно сейчас и застать этот поворотный момент. Нам, единственным из всех когда-либо живших на земле, довелось попасть в тот краткий промежуток времени, что станет началом высшей ступени Ренессанса. Тысячелетние блуждания в потемках уйдут в прошлое, и мы наконец увидим, как наука, разум и даже религия восторжествуют в поисках истины.
Аудитория уже собиралась разразиться восторженными аплодисментами, но Соломон остановил ребят жестом.
— Мисс? — Он кивнул той самой блондинке с сотовым, любительнице провокационных вопросов. — Хоть мы и не сошлись во мнениях, я хотел бы вас поблагодарить. Ваша непримиримость — отличный катализатор грядущих перемен. Ведь для темноты нет лучшей почвы, чем безразличие, а самое мощное оружие против него — уверенность в собственной правоте. Изучайте основы своей веры. Изучайте Библию. — Он улыбнулся. — Особенно последние главы.
— Апокалипсис? — уточнила девочка.
— Именно. Книга Откровения — живейший пример нашей общей истины. Последние страницы Библии слово в слово повторяют то, о чем рассказывается в других учениях, которым нет числа. Все они пророчат человечеству обретение великой мудрости в скором времени.
— Но ведь Апокалипсис — это конец света, разве нет? — раздался голос из зала. — Антихрист, Армагеддон, последняя битва между добром и злом…
Соломон усмехнулся.
— Кто тут учит греческий?
Взметнулись несколько рук.
— Что в буквальном переводе означает слово «апокалипсис»?
— Оно переводится… — начал один из учеников — и удивленно осекся, — это от глагола «открывать», «обнаруживать»…
Соломон одобрительно кивнул.
— Именно. «Апокалипсис» буквально означает «откровение». Библейская Книга Откровения предсказывает открытие великой истины и обретение небывалой мудрости. Апокалипсис — это не конец света, а, скорее, конец привычного нам мира. Пророчество об апокалипсисе — очередная красивая метафора из Библии, искаженная до неузнаваемости. — Соломон подошел ближе к краю сцены. — Поверьте, апокалипсис не за горами, но он будет совсем не тем, что мы привыкли представлять.
Где-то в вышине зазвучал колокол.
Слегка озадаченные слушатели разразились громом бурных аплодисментов.
Кэтрин Соломон почти потеряла сознание, когда раздался оглушительный грохот и стол сотрясла взрывная волна.
Почти сразу же потянуло дымом.
В ушах стоял звон.
Послышались едва различимые голоса. Где-то далеко. Крики. Шаги. И вдруг дышать стало легче. Салфетку-кляп выдернули изо рта.
— Вы спасены, — прозвучал незнакомый мужской голос. — Главное — держитесь.
Она думала, что у нее вытащат иглу из вены, однако человек принялся командовать:
— Аптечку! Капельницу подсоединить к игле… вводите лактатный раствор Рингера… давление померить!
— Мисс Соломон, — поинтересовался незнакомец между делом, нащупывая у Кэтрин пульс, — человек, который вас здесь привязал… куда он отправился?
Кэтрин хотела ответить, но слова застряли в горле.
— Мисс Соломон, куда направился похититель? — настаивал голос.
Она попыталась открыть глаза и поняла, что сейчас отключится.
— Нам во что бы то ни стало надо знать, куда он делся.
— На… священную… гору… — выдавила в ответ Кэтрин, хотя и понимала, что ясности эти три слова не внесут.
Директор Сато шагнула в проем развороченной взрывом стальной двери и по деревянной потайной лестнице спустилась в скрытую часть цокольного этажа. Внизу ее встретил один из агентов.
— Директор, взгляните…
Сато проследовала за ним по узкому коридору в небольшую боковую комнатушку. Там горел яркий свет и практически ничего не было, если не считать брошенную на полу одежду. Сато сразу узнала твидовый пиджак и ботинки Лэнгдона.
Агент указал на стоящий у дальней стены большой ящик, с виду похожий на гроб.
«А это еще что?»