Book.

— Число 1514, — взбегая по лестнице, продолжал Лэнгдон, — дает нам прямое указание на одну из дюреровских работ. — Они вышли в огромный коридор. Оглядевшись, Лэнгдон указал налево: — Туда. — И они скорым шагом двинулись дальше. — Альбрехт Дюрер в буквальном смысле зашифровал число 1514 в одном из самых загадочных своих произведений — «Меланхолия», — которое завершил как раз в 1514 году. Гравюра эта считается основополагающей для искусства североевропейского Возрождения.

Питер как-то показывал Кэтрин «Меланхолию» в одном из старых фолиантов по древнему мистицизму, но никакого скрытого в гравюре числа 1514 она не припоминала.

— Как ты, возможно, знаешь, — увлеченно рассказывал Лэнгдон, — «Меланхолия» отражает стремление человечества постичь Мистерии древности. При этом в гравюре содержится невероятно сложный символический подтекст — куда там Леонардо, у того все, можно сказать, лежит на поверхности по сравнению с Дюрером…

Кэтрин, резко остановившись, обернулась к Лэнгдону.

— Роберт, «Меланхолия» ведь здесь, в Вашингтоне. В Национальной галерее экспонируется.

— Да, — с улыбкой подтвердил Лэнгдон. — И что-то мне подсказывает, это не случайное совпадение. Галерея, правда, уже закрыта, но я знаком с хранителем…

— Нет уж, Роберт. Знаю я, во что превращаются твои прогулки по музеям. — Кэтрин свернула в ближайший закуток, где располагался стол с компьютером.

Лэнгдон с разочарованным видом последовал за ней.

— Все можно сделать гораздо проще, — настаивала Кэтрин, хотя профессору Лэнгдону как ценителю живописи определенно претило искать изображение в Интернете, находясь в двух шагах от оригинала. Кэтрин тем временем включила компьютер в сеть — но когда экран ожил и засветился, столкнулась с неожиданной трудностью.

— А где иконка браузера?

— Это внутренняя библиотечная сеть. — Лэнгдон ткнул пальцем в иконку на рабочем столе. — Попробуй вот так.

Кэтрин послушно нажала иконку с надписью «Цифровая коллекция». Открылся новый экран, и Лэнгдон снова показал, куда жать. «Собрание гравюр». Экран обновился еще раз. «Гравюры: поиск».

— Введи «Альбрехт Дюрер».

Впечатав имя художника, Кэтрин нажала «Поиск». Экран запестрел рядами уменьшенных однотипных изображений — замысловатых черно-белых гравюр. Судя по всему, Дюрер повторял похожие сюжеты десятки раз.

Кэтрин пробежалась взглядом по алфавитному указателю произведений.

«Адам и Ева»

«Большие страсти»

«Предательство Христа»

«Тайная вечеря»

«Четыре всадника» из цикла «Апокалипсис»

Глядя на названия, она припомнила, что Дюрер был адептом так называемого мистического христианства, являвшего собой сплав раннехристианских верований, алхимии, астрологии и науки.

Наука…

Перед глазами мелькнула объятая огнем лаборатория. Еще не до конца осознавая весь масштаб бедствия, Кэтрин с тревогой вспомнила о помощнице, Триш: «Хоть бы она успела выбраться».

Лэнгдон что-то вещал о дюреровской интерпретации «Тайной вечери», но Кэтрин уже не слушала, отыскав в списке ссылку «Меланхолии».

Одно движение мышкой, и на экране высветилась общая информация.

«Меланхолия», 1514

Альбрехт Дюрер

(гравюра на тисненой бумаге)

Из собрания Розенвальда

Национальная художественная галерея

Вашингтон, округ Колумбия

Кэтрин прокрутила страницу чуть ниже, и шедевр Дюрера предстал перед ней во всем своем цифровом великолепии.

Да, работа и впрямь не из простых… Кэтрин озадаченно разглядывала экран.

Лэнгдон понимающе усмехнулся:

— Как я и говорил, загадок тут хватает.

«Меланхолия» изображала крылатую фигуру, сидевшую в мрачной задумчивости перед каменным зданием в окружении на редкость причудливого набора непонятно как связанных между собой предметов и существ. Весы, изможденный пес, столярные инструменты, песочные часы, разнообразные геометрические тела, колокол, крылатый мальчик-путто, нож, приставная лестница.

Как смутно помнилось Кэтрин из объяснений брата, крылатая фигура символизировала «человеческий гений» — великого мыслителя, который, отчаявшись постичь истину, погружается в уныние и сидит, скорбно подперев голову рукой. Вокруг — разнообразные свидетельства его высокой учености: символы математики, философии, природы, геометрии, даже столярного мастерства, а он по-прежнему не в силах подняться по лестнице, ведущей к истинному просвещению. «Даже гению нелегко постичь Мистерии древности».

— Эта гравюра, — подытожил Лэнгдон, — символически отображает тщетность нашего стремления превратить человеческий разум в божественную силу. Или, говоря языком алхимии, обратить свинец в золото.

— Да уж, обнадеживает… — протянула Кэтрин. — А нам-то она чем поможет? — Пресловутого числа 1514 она пока нигде на гравюре не разглядела.

— Порядок из хаоса, — коротко улыбнулся Лэнгдон уголком губ. — Как твой брат и обещал. — С этими словами он вытащил из кармана масонский шифр, записанный в виде буквенной решетки. — Пока перед нами бессмыслица. — Он расправил бумагу на поверхности стола.

Кэтрин посмотрела на листок.

«Еще какая бессмыслица».

— А Дюрер нам ее преобразит.

— Это каким же образом?

— С помощью лингвистической алхимии. — Лэнгдон показал на экран. — Присмотрись. В этом шедевре скрывается кое-что, что позволит переосмыслить наши шестнадцать букв. — Он помолчал, дожидаясь. — Ну что, нашла? Ищи 1514.

Кэтрин не намеревалась изображать примерную ученицу.

— Роберт, я ничего подходящего не вижу. Шар, лестница, нож, многогранник, весы? Сдаюсь…

— Да вот же! На заднем плане. Вырезано на стене здания. Под самым колоколом. Дюрер изобразил там заполненный цифрами квадрат.

Теперь и Кэтрин заметила решетку с цифрами, среди которых угадывались 1514.

— Вот он, этот квадрат, и есть ключ к расшифровке пирамиды!

Кэтрин с удивлением обернулась к Лэнгдону.