Разумеется, Томас прежде всего был полицейским — странное существо, простое, как сковородка, и донельзя неряшливое. Но он обладал веселостью и чувством юмора, и в глубине души Эмили признавала, что он был умнее, чем Джордж. Может быть, он достаточно умен, чтобы найти того, кто убил Фанни Нэш, раньше чем вскроются все старые грехи и язвы Парагон-уок, — и все его жители смогут продолжать сохранять на своих лицах излюбленные маски, под которые никто не хочет заглядывать…
Эмили пропустила завтрак, будучи не в состоянии съесть хоть что-нибудь, а во время ланча она встретилась с тетей Веспасией.
— Ты выглядишь очень изможденной, Эмили, — сказала тетушка, поморщившись. — Надеюсь, ты здорова. В твоем состоянии это самое важное.
— Да, спасибо, тетя Веспасия. — Конечно, Эмили была голодной и положила себе довольно большую порцию.
— Гм-м! — Веспасия взяла сервировочную ложку и взяла себе лишь половину от этого количества. — Значит, ты беспокоишься. Ты не должна обращать внимания на Селену Монтегю.
Эмили резко подняла голову.
— Селена? Почему вы думаете, что я беспокоюсь о Селене?
— Потому что она пустая женщина, и у нее нет ни мужа, ни ребенка, о которых нужно беспокоиться, — ехидно сказала Веспасия. — Она было сделала ставку на француза, но пока безуспешно. Селена совсем не беспокоится о своем поражении. Она была любимой дочкой своего отца и до сих пор так и не выросла из этого состояния.
— Она всегда пользовалась успехом у мсье Аларика, насколько я знаю, — ответила Эмили. — Впрочем, он меня не интересует.
Веспасия кинула на нее быстрый взгляд.
— Ерунда, дитя мое; каждую здоровую женщину должен интересовать такой мужчина. Когда я вижу его, то вспоминаю свою молодость. А в молодости, уж поверь мне, я была очень красивой. Я бы заставила его посмотреть на меня как следует…
Эмили внутренне засмеялась.
— Уверена, что вы были очень красивы, тетя Веспасия. Я бы не удивилась, если бы он и сегодня предпочел бы вас всем девушкам округи.
— Не надо льстить мне, дитя. Я старая женщина, но я еще не потеряла разум.
Эмили продолжала улыбаться.
— Почему ты не говорила мне о своей сестре раньше? — спросила Веспасия с укором.
— Я говорила. Я рассказала вам о ней на следующий день, как вы приехали, и позднее я говорила, что она замужем за полицейским.
— Да, ты говорила мне, что она не обычная; это было. Язычок у нее ядовитый, и двигается твоя сестра так гордо, словно она графиня… Но ты не сказала мне, что Шарлотта такая красивая.
Эмили подавила в себе желание хихикнуть. Пожалуй, было бы несправедливо по отношению к сестре упомянуть об ее булавках и корсете.
— О, да, — согласилась она. — Шарлотта всегда была очень яркой личностью, хорошо это или плохо. Но многие люди находили ее слишком выделяющейся, чтобы чувствовать себя комфортно рядом с ней. Большинство людей принимают только традиционную красоту, вы же знаете. Кроме того, Шарлотта совершенно не умеет кокетничать.
— К несчастью, — согласилась Веспасия. — Это единственный вид искусства, которому нельзя научить. Либо ты умеешь кокетничать, либо нет.
— Шарлотта не умеет.
— Надеюсь, она придет к нам снова. Это было бы довольно интересно. Мне здесь скучно. Если только Джессамин и Селена не сделают свою битву за француза более интригующей. Мы должны сами сотворить какое-нибудь развлечение, а то лето будет невыносимым. Ты себя достаточно хорошо чувствуешь, чтобы пойти на похороны этой бедной девочки? Ты помнишь, это будет послезавтра?
Эмили не помнила.
— Думаю, что буду чувствовать себя хорошо; и все же я попрошу Шарлотту, чтобы она сопровождала меня. Это, должно быть, тяжкое испытание для моих нервов, и мне хотелось бы, чтобы она была рядом со мной. Также у меня будет возможность извиниться перед ней за вчерашнюю несправедливость. Я сейчас же напишу ей и попрошу ее прийти.
— Ты должна одолжить ей что-нибудь строгое, — напомнила Веспасия. — Или, наверное, будет лучше посмотреть у меня. Мне кажется, мы более близки по росту. Скажи Агнес подогнать под Шарлотту то лавандовое платье. Если она сейчас начнет, к тому времени оно будет вполне приемлемым.
— Спасибо, тетя, с вашей стороны это очень благородно.
— Ерунда. Я всегда сделаю себе другое, если захочу. Ты лучше найди для нее черную шляпку и шаль. У меня таких вещей нет. Ненавижу носить черное.
— Разве вы не носите черное на похороны?
— У меня нет черного. Я лучше буду носить лавандовое. Тогда твоя сестра не станет единственной. Никто не посмеет критиковать ее, если я тоже буду в лавандовом.
Шарлотта с удивлением получила письмо от Эмили, а затем, когда она открыла его, по ее телу прошла волна возбуждения. Извинение было простым, без манерничанья, настоящее выражение сожаления. Шарлотта была так счастлива, что чуть не пропустила пассаж о похоронах и о том, что она не должна беспокоиться о платье, но Эмили будет очень благодарна за ее присутствие рядом с ней в такое время. Экипаж будет прислан, чтобы забрать ее, но она должна позаботиться о том, с кем оставить Джемайму.
Конечно, она пойдет не только потому, что Эмили просила ее об этом, но также поскольку все жители Парагон-уок наверняка будут там, а она не может пропустить такую возможность увидеть их всех скопом. В тот же вечер Шарлотта рассказала об этом Томасу — сразу же, как только муж вошел в дом.
— Эмили просит меня пойти с ней на похороны, — сказала она, обнимая его. — Это будет послезавтра. Я должна буду оставить Джемайму с миссис Смит — она не возражает, — и Эмили пришлет за мной карету. И она организует для меня платье!
Питт не задавал ей вопросов, в том числе и по поводу того, что значит «организовать платье»; а так как жена суетилась, чтобы побыстрее освободиться, вместо того, чтобы получше объяснить ему все, он с усмешкой позволил ей идти, спросив напоследок:
— Ты уверена, что хочешь быть там? Похороны — нерадостная церемония.
— Эмили хочет, чтобы я была там, — сказала Шарлотта, как будто такого ответа было достаточно.
Томас немедленно понял по ее светящимся глазам, что жена избегает этой темы. Ей хотелось пойти туда из любопытства.
Она увидела его широкую улыбку и в очередной раз поняла, что никогда не сумеет одурачить его. Затем пожала плечами и расслабилась, тоже улыбаясь.
— Хорошо, я хочу увидеть их всех. Но обещаю, что не буду ничего делать, кроме как смотреть. Не буду вмешиваться. Что ты обнаружил? Я имею право спросить, потому что это касается Эмили.
Лицо Томаса посерьезнело, он сел, наклонился вперед и поставил локти на стол. Выглядел он усталым и взъерошенным. Шарлотта вдруг поняла, насколько была эгоистичной, игнорируя его чувства и думая только об Эмили. Недавно она научилась делать лимонад, не портя дорогие свежие фрукты, как делала раньше, до замужества; теперь она держала фрукты в ведре с холодной водой на камнях около задней двери. Сейчас она быстро налила и поставила перед мужем стакан с лимонадом, не повторяя своего вопроса.