Эмили посчитала.
— Пять. Что из этого?
— Пять. То есть пентаграмма!
— Если это так называется… — На Эмили это не произвело впечатления. — Что это значит?
— Эмили, — Шарлотта повернулась к ней. У нее в голове появилась пугающая мысль. — Пентаграмма — это форма, которую люди используют, когда занимаются черной магией! Может быть, это то, чем они занимаются здесь, на их сборищах. — Теперь она вспомнила, когда Питт упоминал шрам на теле Фанни, на ягодице. Место, которое чаще всего подвергается насмешкам.
— Вот почему Феба так напугана, — продолжала Шарлотта. — Она думает, что они, играя, вызывают настоящего дьявола!
Эмили поморщилась.
— Черная магия? — сказала она недоверчиво. — Не слишком ли это притянуто за уши? Трудно поверить!
Но ситуация выглядела правдоподобной, и чем больше Шарлотта думала над ней, тем более она в этом убеждалась.
— У тебя нет доказательств, — продолжала Эмили. — Только потому, что сад имеет форму пентаграммы?.. Многим людям нравятся звезды.
— Ты знаешь кого-нибудь? — спросила Шарлотта.
— Нет… но…
— Мы должны войти в эту беседку. — Шарлотта посмотрела на нее. — Вот что видела мисс Люсинда — кого-то, одетого в балахон чернокнижника, с зелеными рогами.
— Это нелепо!
— Бездельники иногда совершают от скуки нелепые поступки. Взгляни на своих друзей из общества.
Эмили прищурилась на нее.
— Ты не веришь в черную магию, не так ли, Шарлотта?
— Ничего не знаю об этом предмете… И не хочу знать. Но это не означает, что они тоже не верят.
Эмили сдалась.
— Тогда, я полагаю, мы должны попытаться войти в эту беседку, если думаем, что там обитает монстр мисс Люсинды.
Она прошла мимо горьких растений и вынула заколку из волос. Но на этот раз она не понадобилась. Дверь не была заперта. Она легко открылась, и женщины встали на пороге, оглядывая большую многогранную комнату с черным ковром на полу и черными занавесями на стенах с зеленым рисунком на них. Солнце проникало внутрь через стеклянную крышу.
— Здесь ничего нет, — голос Эмили звучал обеспокоенно; теперь, когда они забрались так далеко, она уже была наполовину убеждена, что они ничего не найдут.
Шарлотта проскользнула мимо нее, вошла внутрь, положила руку на бархатный занавес, погладила его и двинулась дальше. Она уже обошла больше половины помещения, когда достигла места, где увидела черные балахоны с капюшонами. На них были видны перевернутые кресты, расшитые ярко-красным — символы пыток и насмешки над религией, — такие же, какой был на Фанни. Шарлотта сразу же поняла, что это такое. Костюмы выглядели так, как если бы их только что сняли. Дьявольские символы на их хозяевах оставались даже после того, как те покидали это место, возвращаясь к своему обычному виду и поведению, затерявшись среди других… Сколько же их, имеющих такой шрам на ягодице?..
— Что это? — спросила Эмили, стоя позади нее. — Что ты нашла?
— Балахоны, — тихо ответила Шарлотта. — Маски.
— А как насчет монстра мисс Люсинды?
— Нет, его тут нет. Должно быть, они держат его не здесь.
Лицо Эмили побледнело, глаза сузились.
— Ты думаешь, это действительно черная магия, поклонение дьяволу или что-то в таком духе? — Самой ей не хотелось в это верить, ведь теперь она видела абсурдность всего этого безобразия.
— Да, — очень тихо произнесла Шарлотта, протянула руку и дотронулась до одного из капюшонов. — Можешь ли ты придумать другое объяснение? Пентаграммы, горькие травы… Вот, должно быть, почему Феба носит крест и постоянно ходит в церковь; вот почему она думает, что мы не избавимся от дьявола теперь, когда он уже здесь.
Эмили начала что-то говорить — и замолкла. Теперь они стояли, глядя друг на друга.
— Что мы можем сделать? — наконец спросила Эмили.
Пока Шарлотта придумывала ответ, за дверью раздался какой-то звук, и сестры застыли в ужасе. Они и думать забыли, что кто-то еще может прийти сюда. Никакого мыслимого объяснения своего присутствия здесь они придумать не могли. Дверь в изгороди осталась не заперта. Сказать, что просто заблудились? Никто не поверит им, что они не знали или не понимали, зачем пришли сюда!
Очень медленно сестры повернулись лицом к двери. Там стоял Поль Аларик, черный силуэт напротив солнца.
— Ну что ж… — сказал он, входя в беседку и улыбаясь.
Шарлотта и Эмили стояли рядом друг с другом. Их тела соприкасались. Эмили вцепилась в Шарлотту мертвой хваткой; ее пальцы, казалось, превратились в когти.
— Итак, вы обнаружили все это, — констатировал Аларик. — Немного глупо, не так ли… пойти одним на поиски подобных вещей… — Его, казалось, это развлекало.
Подсознательно Шарлотта с самого начала осознавала, что это было глупо, но любопытство затмевало опасность и заставляло умолкнуть голос разума. Теперь она смотрела на Аларика и чувствовала мертвую хватку Эмили. Был ли он главным здесь, черным магом? Может быть, поэтому Селена считала, что именно он напал на нее… или почему Джессамин знала, что он не нападал? Или… может ли быть такое, что главой была женщина… сама Джессамин? Голова у Шарлотты шла кругом от сонма самых страшных предположений.
Аларик подошел к ним, все еще слегка улыбаясь, но с глубокой складкой между бровями.
— Я думаю, всем нам лучше уйти отсюда, — сказал он мягко. — Это крайне неприятное место, и я не желаю быть застигнутым здесь врасплох, если один из постоянных посетителей решит сюда прийти.
— По… сто… постоянных? — Шарлотта начала запинаться.
Улыбка француза стала шире, затем он рассмеялся.
— Боже милосердный, вы думаете, что я один из них? Я разочарован, Шарлотта.
Покраснев, она требовательно спросила:
— Тогда кто? Афтон Нэш?
Поль взял ее под руку и вывел на солнце; Эмили, не отставая, последовала за ней. Аларик толкнул дверь, закрывая ее, и продолжил путь по дорожке мимо растений с горькими листьями.
— Нет, Афтон слишком миролюбив для дел подобного сорта. Кроме того, его форма ханжества будет поизощреннее.
— Тогда кто? — Шарлотта была уверена, что это не Джордж, и не боялась ответа.
— Фредди Дилбридж, — уверенно сказал Поль. — Бедняга Грейс усердно закрывает на это глаза, притворяясь, что он просто в меру похотлив.
— Кто еще? — Шарлотта шла рядом с Полем, оставив Эмили позади.
— Селена, конечно, — отвечал он. — Еще, надо думать, Алджернон. Маленькая бедняжка Фанни — по крайней мере, перед тем, как она умерла… Я бы предположил так. Феба знает об этом, разумеется… Она не так невинна, как кажется… и, без сомнения, Халлам. И, естественно, Фулберт знал — судя по тому, что он говорил, хотя его никогда не приглашали…