— Здравствуйте, — мрачно приветствовал его доктор Макдафф. Наверное, в юности он был недурен, но время и раздражительный нрав избороздили чело морщинами, и его портило самодовольное выражение лица. — Чем могу служить?
Питт придвинул к себе единственное свободное кресло и сел. Он не позволит этому человеку обращаться с собой как со слугой. В конце концов, оба они профессионалы, которым платят за то, чтобы они занимались наименее приятными проблемами человечества.
— Вы были лечащим врачом покойного лорда Фицрой-Хэммонда до самой его смерти… — начал Томас.
— Да, действительно, — ответил доктор Макдафф. — Но вряд ли это лежит в сфере интересов полиции. Этот человек умер от сердечного приступа. Я сам подписывал свидетельство. И я ничего не знаю об ужасном осквернении могилы, которое имело место после того. Это ваше дело, и чем скорее вы с ним разберетесь, тем лучше.
Питт кожей чувствовал враждебность, витавшую в воздухе. Для Макдаффа он олицетворял грязный мир за пределами его уютного круга. Если Томас хочет чего-нибудь добиться от доктора, то следует выбрать не лобовую атаку, а обходные пути. Нужно воспользоваться тщеславием Макдаффа.
— Да, это ужасное дело, — согласился инспектор. — Мне никогда прежде не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Очень хотелось бы узнать ваше профессиональное мнение о том, что за человек может быть одержим подобным безумным желанием.
Макдафф открыл было рот, чтобы заявить, что не желает иметь с этим ничего общего, но сейчас был брошен вызов его профессионализму. Он не ожидал такого от Питта и поэтому был застигнут врасплох.
— А! — Доктор тянул время, пытаясь собраться с мыслями. — Да, это очень сложный вопрос. — Он чуть было не сказал, что не разбирается в этом, но никогда бы не признался в том, что чего-то не знает. В конце концов, многолетний опыт наделил его безмерной мудростью и пониманием человеческого поведения во всех комедиях и трагедиях. — Вы совершенно правы: вырыть человеческий труп из могилы — это безумие, и тут нет никакого сомнения.
— Вы знаете о каком-то состоянии рассудка, которое привело бы к подобному поступку? — спросил Питт с совершенно невинным выражением лица. — Может быть, какого-то рода одержимость?
— Одержимость мертвецами? — Макдафф задумался, что бы такое сказать. — Вы имеете в виду термин «некрофилия»?
— Да, — легко согласился Томас. — Быть может, это даже маниакальная ненависть или зависть к самому лорду Огастесу — в конце концов, этот ненормальный вырыл его дважды! Непохоже на совпадение.
На лице Макдаффа отразилась неприязнь. Теперь угрожали его собственному мирку, его светскому кругу. Питт понял это и поменял тактику.
— Естественно, ваша профессиональная этика не позволит вам назвать имена, доктор Макдафф, — поспешно сказал он. — Даже намекнуть. Но как человек, долгие годы занимающийся медициной, вы можете мне сказать, существует ли такое состояние рассудка, и тогда я должен буду сам отыскать этого несчастного. Наш общий долг — позаботиться о том, чтобы лорда Огастеса достойно захоронили и чтобы он обрел наконец покой; и его несчастная семья тоже. Его вдова и его матушка.
Доктор Макдафф вспомнил кошелек старой леди.
— Конечно, — сразу же согласился он. — Я сделаю все, что в моих силах, разумеется, не нарушая профессиональной этики. Но я не могу вот так сразу вспомнить, какая именно болезнь вызывает такую отвратительную форму безумия. Я обдумаю этот вопрос, и если вы захотите снова заглянуть ко мне, изложу более взвешенное мнение.
— Большое вам спасибо. — Питт поднялся и направился к двери, но перед тем, как ее отворить, оглянулся: — Между прочим, существует весьма неприятное предположение, что лорда Огастеса могли убить, и кто-то, зная об этом, выкапывает тело, чтобы привлечь внимание к этому факту и вынудить нас провести расследование. Я полагаю, смерть была вполне естественной и не явилась неожиданностью?
Лицо Макдаффа помрачнело.
— Ну конечно, она была естественной! Вы думаете, я бы подписал свидетельство, если бы это было не так?
— И не явилась неожиданностью? — настаивал Питт. — Он болел в течение какого-то времени?
— С неделю или около того. Но тут нет ничего необычного, когда человеку шестьдесят. У его матери слабое сердце.
— Но она все еще жива, — заметил Питт. — А ей, кажется, за восемьдесят.
— Это не имеет никакого отношения к делу! — отрезал Макдафф, и его рука, лежавшая на письменном столе, сжалась в кулак. — Смерть лорда Фицрой-Хэммонда была совершенно естественной, и в ней не было ничего необычного для человека его лет, при таком состоянии здоровья.
— Вы делали вскрытие? — Питт совершенно точно знал, что вскрытия не было.
Макдафф пришел в ярость при одной мысли об этом.
— Не делал! — Его лицо покрылось красными пятнами. — Вы слишком долго занимались своим ремеслом в глухих переулках, инспектор. Не забывайте, что мои клиенты ничуть не похожи на ваших! Тут не было никакого убийства и никакого преступления, за исключением осквернения могилы. Вне всякого сомнения, это совершил кто-то из вашего мира, а не из моего! До свидания, сэр!
— Тогда придется сделать вскрытие теперь, — спокойно произнес Питт. — Вынужден вам сказать, что сегодня же обращусь с этой просьбой к мировому судье.
— А я буду вам в этом препятствовать, сэр! — Макдафф стукнул кулаком по столу. — И можете не сомневаться, семья лорда Огастеса тоже будет против, а она пользуется влиянием. А теперь будьте добры убраться из моего дома!
Питт пошел к своему начальству с просьбой о разрешении на вскрытие лорда Огастеса, но ему сказали, что прежде чем обращаться к мировому судье, нужно хорошенько все обдумать. К этому вопросу нельзя подходить безответственно, и они должны все взвесить, чтобы не скомпрометировать себя.
Питт был рассержен и разочарован, но он знал, что этого следовало ожидать. Трупы аристократов не вскрывают без крайней необходимости, и смерть их не расследуется.
На следующий день Макдафф сделал все, что было в его силах. Питту пришел ответ прямо в его кабинет, что нет оснований обращаться к мировому судье с подобной просьбой. Он не знал, сердиться или радоваться по этому поводу. Без вскрытия вряд ли когда-нибудь будет доказано убийство. В свидетельстве указано, что имела место естественная смерть от сердечного приступа. А Томас достаточно узнал доктора Макдаффа, чтобы не сомневаться, что тот ни за что не откажется от своего диагноза, тем более публично. Но раз не было убийства, Питт вынужден будет доискиваться, кто вырыл тело и оставил его на видном месте. Однако он ни секунды не надеялся узнать ответ на этот вопрос. Со временем это дело погребут под более срочными, и Доминика и Фицрой-Хэммондов оставят в покое.
Но, конечно, тот, кто вырыл Огастеса из могилы, так легко не сдастся. Если он (или она) считал или даже знал наверняка, что совершено убийство, то у него (нее) могли возникнуть еще какие-то идеи на предмет того, как привлечь к этому внимание. Бог его знает, что он (она) сделает дальше!