Доминик откланялся незадолго до ленча и теперь бодрой походкой шел по Парку. Воротник его был поднят, так как дул северный ветер, но он находил это даже приятным и не обращал внимания на холод. И вдруг он увидел фигуру, в которой было что-то знакомое — не то походка, не то худые плечи. Доминик заколебался и даже хотел сначала свернуть и пойти прямо по траве, хотя она была густая и влажная. Но он даже не знал точно, кто это. Для Питта этот человек слишком опрятен и элегантен, к тому же немного ниже ростом. У того полы пальто всегда хлопали, и шляпу он носил иначе.
И только когда этот человек приблизился настолько, что можно было разглядеть его лицо, он узнал Сомерсета Карлайла. Теперь было бы невежливо повернуть в другую сторону.
— Доброе утро, — сказал Доминик, не замедляя шага. У него не было никакого желания беседовать с этим человеком.
Карлайл стоял на пути, и обойти его не было возможности.
— Доброе утро, — ответил он, затем повернулся и пошел рядом с Домиником, приноравливаясь к его шагу. Чтобы не показаться грубым, тому пришлось завязать разговор.
— Приятная погода, — заметил он. — По крайней мере, этот ветер разгонит туман.
— Хороший день для прогулки, — согласился Карлайл. — Чтобы нагулять аппетит перед ленчем.
— Совершенно верно, — сказал Доминик. В самом деле, этот человек на редкость надоедлив. Казалось, он и не подозревает, что его общество нежелательно, так как напоминает Доминику об их совместном ленче.
— Приятная неторопливая трапеза у горящего камина, — продолжал Карлайл. — Я бы с большим удовольствием поел супу — что-нибудь вкусное и пикантное.
Выхода не было. Поскольку Карлайл угостил его ленчем, теперь была очередь Доминика. Такими обязательствами нельзя пренебрегать, если не хочешь прослыть в обществе белой вороной. О подобном промахе сразу заговорили бы, и сплетня распространилась бы с быстротой огня.
— Превосходная идея, — произнес он со всей любезностью, на какую был способен. — А после супа, может быть, седло барашка? Мой клуб неподалеку, и я буду очень рад, если вы откушаете со мной.
Карлайл широко улыбнулся, и у Доминика возникло неприятное чувство, что он увидел в этом предложении что-то забавное.
— Благодарю вас, — непринужденно ответил Карлайл. — С удовольствием.
Опасения Доминика не оправдались, и ленч прошел превосходно. Карлайл ни разу не упомянул о политике и оказался приятным собеседником. Он не был болтлив, и порой его замечания оказывались весьма остроумными.
Доминик получил большое удовольствие от совместной трапезы и решил снова пообедать с ним вместе, как только представится такая возможность. Он размышлял об этом, когда они снова оказались на улице. Ветер усилился, и шел мелкий дождь. Карлайл сразу же остановил кеб, и через пятнадцать минут, к изумлению Доминика, его завезли на какую-то грязную глухую улицу, где ветхие дома жались друг к другу точь-в-точь как пьяные, которые поддерживают друг друга, прежде чем рухнуть вместе.
— Ради бога, где это мы? — спросил он в тревоге. На улице было полно детей в испачканной одежде, с сопливыми носами. Женщины с посиневшими от холода руками сидели в проходах между домами перед рядами поношенной обуви. В подвальных окнах слабо мерцал свет. В воздухе стоял затхлый, удушливый запах, природу которого трудно было определить. — Где мы? — повторил Доминик, все больше разъяряясь.
— В Семи Циферблатах, — ответил Карлайл. — Точнее, на Дадли-стрит. Эти люди — продавцы подержанной обуви. Вон там, — он указал на подвальные окна, — они берут старые или украденные туфли и из более приличных кусков делают новые, а потом продают. В других местах то же самое проделывают с одеждой: ее распарывают и перекраивают заново. Переделанные из старья шерстяные вещи лучше, чем новые из хлопка, — в них теплее. А единственное, что они могут себе позволить купить, — это хлопчатобумажные вещи.
Доминика трясло. На этой улице было просто ужасно, и он страшно злился на Карлайла за то, что тот притащил его сюда.
Либо Сомерсет этого не замечал, либо ему было все равно.
— Верните тот кеб! — зарычал Доминик. — У вас не было никакого права везти меня сюда! Это место… — Он не находил слов и только в ужасе озирался. Эти здания как будто придавили его. Повсюду царили нищета и убожество; пахло грязью, старыми тряпками, копотью от масляных ламп, немытыми телами, вчерашней стряпней. После недавнего сытного обеда это было уже слишком.
— Преддверие ада, — тихо докончил за него фразу Карлайл. — Не говорите так громко. Все они живут здесь, и это их дом. Полагаю, им тут тоже не нравится, но больше у них ничего нет. Выкажите свое отвращение — и вам не уйти отсюда в целости и сохранности. А ведь это еще цветочки. Вам бы нужно увидеть Блюгейт-филдз у Лаймхаусских доков, Уайтчепел, Сент-Джайлс… Пойдемте со мной. Нужно пройти всего триста ярдов, вон туда. — Он показал на переулок. — В конце этой улицы, через площадь, находится местный работный дом. Я бы хотел вам его показать. И он не один такой. А затем, пожалуй, Акр Дьявола, неподалеку от Вестминстера?
Доминик открыл было рот, чтобы заявить, что хочет отсюда уйти, но тут увидел лица детей, глазевших на него. Они были совсем маленькие, а глаза — старческие, как у распутников, которых он видел у проституток в борделях на Хеймаркет.
Доминик заметил, как один мальчуган, за которым, играя, гнался другой, приблизился к Карлайлу и, неуловимым движением вытащив у того из кармана шелковый платок, помчался дальше.
— Карлайл!
— Я знаю, — спокойно ответил Сомерсет. — Не беспокойтесь. Просто следуйте за мной. — И он, небрежной походкой перейдя дорогу, двинулся по другой стороне, затем свернул в переулок.
На дальнем конце площади он остановился и постучал в большую деревянную дверь. Ее открыл дородный человек в зеленом сюртуке. Кислое выражение его лица сменилось настороженным. Однако он не успел вымолвить и слова, как Карлайл зашел внутрь, оттесняя его.
— Здравствуйте, мистер Идз. Зашел узнать, как у вас дела сегодня.
— Хорошо, благодарю вас. Да, очень хорошо, сэр. — В голосе Идза звучали тревожные нотки. — Вы слишком добры, сэр. Слишком внимательны к нам. Уверен, что ваше время дорого, сэр.
— Очень, — согласился Карлайл. — Так что давайте не будем тратить его понапрасну. У вас кто-нибудь из детей ходил в школу с тех пор, как я был здесь в последний раз?
— О, да! Все, что были у нас на момент набора, сэр, не извольте сомневаться.
— И сколько же это?
— Ну, я не помню точные цифры… Не забывайте, что люди здесь прибывают и убывают, по мере необходимости. Если их тут нет в день набора, который, как вам известно, бывает всего раз в две недели, тогда, естественно, они должны уйти.
— Я знаю это не хуже вас, — резко произнес Карлайл. — И я также знаю, что они выписываются за день до набора и возвращаются назавтра.
— Ну, это уж не моя вина, сэр!