— Спокойнее, Маня, не кипятись, — мягко осадил секретаршу Домовитый. — Тут и без тебя все непросто, так что — не усугубляй. Работай, не отвлекайся.
Затем он свойски кивнул мне — словно мы расстались с полчаса назад, и, раскрыв дверь кабинета, пригласил:
— Пошли, пошепчемся.
Кабинет был под стать приемной, и по размеру и по формату. Все здесь было старое и очень качественное.
Одного не было: уюта. Чувствовалось, что хозяин кабинета на самом деле слуга кабинета, он ничего здесь не менял под себя, не подгонял, под свои нужды, а просто приспособился к этому незыблемому и монолитному формату, пережившему десятки функционеров и сохранившему свою несгибаемую властную сущность в первозданном виде.
О как сказал! Видать, проникся духом этого необычного места, да так, что продрало до глубины души.
Шептаться мы не стали. Кивком показав, куда можно сесть (а тут тоже все было завалено книгами, схемами и прочей старой бумагой), Домовитый разгреб завалы и положил передо мной папку.
— У тебя две минуты.
— Две минуты для чего?
— Ознакомиться с содержимым папки. Постарайся все запомнить как следует. Готов?
— Эээ…
— Надо отвечать «Всегда готов».
— Типа, как юный ленинец?
— Типа, такой ответ нравится всем высокопоставленным мерзавцам, с которыми тебе придется иметь дело. Итак, я засекаю время: начали!
Ну что ж, начали так начали.
Я раскрыл папку и ознакомился с ее содержимым. Там было три десятка фотографий не самого лучшего качества: пять спутниковых снимков одного и того же объекта — но разного масштаба, а все остальное — фото изнутри объекта. Я бы даже так сказал: пошаговое фото, кто-то гулял по объекту и, останавливаясь в ключевых (по его мнению) точках, делал снимки.
Пока я любовался фотосетом, хозяин кабинета что-то озабоченно просматривал на своем ноутбуке. Судя по стандартным звукам, рискну предположить, что он читал почту. Да, и вот еще что: наверное, можно не говорить «озабоченно» про просмотр почты, равно как и прочие деяния. Потому что Домовитый все делает озабоченно и хмуро — я ведь не из хулиганства обозвал его «хмурым», как только увидел. Я ничего про него не знаю, но мне уже сейчас жаль этого человека. Похоже, что ему поручили что-то такое — не просто сложное, а буквально из ряда вон неприятное и хлопотное.
— Время вышло. — Домовитый отнял у меня папку, спрятал ее в сейф и закрыл на ключ. — Запомнил?
— Ну-уу…
— Ну вот и замечательно. — Домовитый достал из приставной тумбы пачку бумаги формата А-3, карандаши, офицерскую линейку и положил все это передо мной: — Надо нарисовать подробную схему объекта. Справишься?
— Эмм… Это тест?
— Это тест. Тебя что-то смущает?
— Понимаете… Задача не совсем по моему профилю. Это скорее работа для инженера-проектировщика, нежели для картографа.
— Да какая разница? Карта — схема — план, алгоритм один и тот же, разве нет?
— Не совсем.
— Короче, ты берешься или нет?
— Ну-уу…
— Ну вот и молодец. — Домовитый забрал со стола связку ключей и пошел на выход. — У тебя двадцать минут. А я пойду пока пообедаю — а то перерыв кончится.
— А что, если вне перерыва…
— Неудобно.
— «Неудобно»?! Вам?
— Неудобно всем, — совершенно серьезно кивнул Домовитый. — Торчать у всех на виду в столовой после окончания обеденного перерыва — это нехорошо. Так что пошел я. А ты давай, покажи на что способен. Работай, не отвлекайся…
Должен вам признаться: подымая вопрос о том, что данная работа не относится к моему профилю, я просто набивал себе цену. Мне неоднократно приходилось заниматься подобными вещами. За время службы я не раз чертил планы всех коммуникаций, относящиеся к ведомству нашего полка, и уверенно скажу, что ничего сложного тут нет. Потому что наши бункера, ракетные шахты, тоннели и прочие военные конструкции из стали и бетона, подпадающие под определение ВГО (важные государственные объекты — официальная аббревиатура, частенько еще добавляют «К» — коммуникации), — они все типовые. То есть строят их по определенному стандарту, шаблону, «линейке». И если с первого взгляда это очевидным образом не проявляется, то, когда вычерчиваешь планы разных объектов несколько раз подряд, начинаешь улавливать некий общий алгоритм, который лежит в основе проектирования всех наших инженерных сооружений.
Фото, которые показал мне Домовитый, это снимки брошенного ЗКП (запасного командного пункта): бункер у них — один в один как у нас. То есть я не просто могу по памяти вычертить план, но даже и размеры указать — я их помню. Хотя это, наверное, уже будет наглостью: Домовитый может догадаться, что я ни разу не талант-самородок, а просто занимался подобными вещами ранее. Кстати, рискну даже предположить, что фотосет произведен где-то в Прибалтике: надо бы снимочки еще разок глянуть, что-то там такое было, что навело меня на эту мысль.
В общем, с такими мыслями я устроился поудобнее и принялся неспешно трудиться: это ведь не полномасштабный план, а всего лишь схемка, я ее даже без линейки, от руки, начерчу за четверть часа.
Минут через семь в кабинет вбежала секретарша. Именно вбежала: торопливо, с недовольной гримасой — какая бывает у человека, которому приходится отвлекаться от важного дела из-за какой-то незначительной, с его точки зрения, мелочи.
Бодро процокав каблучками по старинному паркету, секретарша открыла ключом сейф и принялась в нем копаться, сердито ворча вполголоса:
— Что за идиотская привычка — все перемешивать…
Тут меня озарило.
— Послушайте, Маня…
— «Маня»?! Какая я вам Маня? — стандартно уже взвилась секретарша.
— Ну… Вас ведь Машей зовут, правильно я понял?
— Марья Ивановна. Для вас — только так.
— О, видите, как здорово! А я тоже — Иванович. Саша Иванович. В смысле — Александр…
— Вы что, опять клинья подбиваете? — боевито подбоченилась Марья Ивановна.
— Нет-нет, что вы! Просто…
— А зачем тогда вы ко мне обратились сейчас? Вы разве не видите, что я занята? Что вы хотели?
— Эмм… Понимаете… Там, в сейфе, папочка лежит такая серенькая…
— Ага! И вы хотите чтобы я дала ее вам?
— Ну, в общем…
— Не дам.
— Почему? Из вредности, что ли?
— При чем тут вредность? Просто команды не было. Если бы вам нужно было что-то выдать, мне бы поставили задачу.
— А без команды, значит…
— А вы, значит, подлец?
— Не понял… — От неожиданности я даже краснеть начал. — Откуда такой вывод?!