Учителя еще пытаются вякать: мол, это вообще у древних эллинов была традиция такая — культ тела, гимнастикой занимались обнаженными… Так, говорит директор. Вот и договорились, наконец. Гимнастикой, значит — обнаженными? А арифметикой? И учителю физкультуры: а вы что скажете про гимнастику? Это что — правда? Физрук говорит — помилуйте… у нас на физкультуре все в трусах… в футболках. — Вот именно! Еще не все, значит, с ума сошли. Вы слышали, что сказал разумный человек?
Короче — завхоз: убрать это безобразие. Мы по своему долгу призваны любой разврат пресекать и предупреждать! а мы детей к разврату толкаем! Сегодня она это видит у этого вашего… Лаокоона, а завтра что она захочет? и чем это кончится?
Завхоз говорит: простите, это в ведении города… управления культуры… наверно, и общество охраны памятников причастно… я не могу.
Ах, не можешь? А что вы тут можете — пионерок мне растлять мужскими… органами?! комсомолок?! И не сомневайтесь — я на этих змеев, видите ли, с яйцами, управу найду! перед учреждением детского образования!..
И директор начинает накручивать телефон: решать вопрос. А человек он напористый, практический, задачи привык ставить конкретно и добиваться оперативного исполнения.
И вот, так через недельку, как раз перед большой переменой, приезжает «Москвич»-полугрузовичок. Из него вылезают двое веселых белозубых ребят, вытаскивают ящик с инструментами, и начинают при помощи молотка и зубила приводить композицию в культурный вид.
Кругом собирается народ и смотрит это представление, как два веселых каменщика кастрируют, значит, двухсполовинойтыщелетних греков. Стук! стук! — крошки летят.
В толпе одни хохочут, другие кричат: варвары! вандалы! блокаду пережили, а вы! кто приказал?
Учитель рисования прибежал, пытается своим телом прикрыть. Голосит:
— Фидий! Зевс! Паоло Трубецкой! Вы ответите!
Отойди, отвечают, дядя, пока до тебя не добрались! А то как бы мы от шума не перепутали со своим зубилом, кому его приставлять и куда молотком стукать.
Особенно мальчики из старших классов довольны. Советы подают. Давай их, говорят, развратников, чтоб по ночам онанизмом не занимались. Ребя, хорошо если они только статуями ограничатся, а если они с них только начинают? тренируются, руку набивают! Ниночка, а вот скоро и нас так, — ты плакать будешь? а вот тогда будет поздно! Разрешите, обращаются к скульпторам, пока в туалет сбегать, а то потом не с чем будет. А вот, говорят, у Сидорова из десятого «Б» тоже надо лишку убрать, можно его к вам привести? Лови Сидорова!
Короче, веселая была перемена, еле после звонка на урок всех загнали. А за окнами: стук-стук!
Справившись с основной частью работы, ребята взяли напильники и стали эти места, значит, зачищать, изглаживать все следы былого заподлицо с торсом, если можно так выразиться. В толпе восторг, с рекомендациями выступают. Керосином еще протрите — от насекомых! За что это их, родимых? А чтоб не было группового изнасилования, бабушка. Вот теперь больше школьницы беременеть не будут! Ребята, вы уже вспотели, надели бы им лучше презервативы просто, и дело с концом. Да… радикальные меры.
Лишили древних страдальцев не потребных школе подробностей, сложили инструменты и отбыли.
И всю неделю Петроградская ходила любоваться, кому делать нечего, на облагороженную группу.
Но учитель рисования тоже настырный оказался, нажаловался куда мог, потому что через недельку снова приехал полугрузовичок, и из него выгрузились те же двое веселых белозубых ребят. Они врубили дрель и просверлили каждому на соответствующем месте узкую дырку.
Опять толпа собралась, народ хохочет и советы подает, обменивается мнениями. Кто считает, что надо волосы кругом изобразить, кто высказывается, чего статуи будут делать посредством этой дырки и какую функцию она будет исполнять. Узковата, считают, но это лучше, чем наоборот.
Говорят, что первые операции по перемене пола были сделаны на Западе. Ерунда это и пропаганда.
А ребята достают три бронзовых штифта и ввинчивают каждой статуе по штифту. Бронза свежеобработанная, блестит, и солнце на резьбе играет.
Из толпы интересуются:
— Резьба-то левая, небось?
— А вот на каждую хитрую… найдется штифт с левой резьбой!
— Вот у кого металлический! Сделали из мальчуганов мужчин.
— Васька, вот бы тебе такой?
— Вот это я понимаю реставрация. Не то что раньше.
— Ребята, а какой скульптор автор проекта?
И в прочем том циничном духе, что твердость хорошая, и длина сойдет, но диаметр мал.
Ребята достают из своего ящика три гипсовых лепестка, и навинчивают их на штифты. И отец с двумя сыновьями начинают при этом убранстве очень прилично выглядеть — с листиками.
Толпа держится за животы. Что ж вы, укоряют, только лепестки пришпандорили — а где все остальные прелести, меж которых тот лепесток относился? Наконец-то, говорят, вернули бедным отобранную насильно девственность.
Если бы кругом стояли сплошные учителя рисования и истории, то, возможно, реакция была бы иной, более эстетичной и интеллигентной. А так — люди простые, развлечений у них мало: огрубел народишко, всему рад. Не над ними лично такие опыты сегодня ставят — уже счастье!
А поскольку ленинградцы свой город всегда любили и им гордились, то еще неделю вся сторона ходит любоваться на чудо мичуринской ботаники, — как на мраморных статуях работы Паоло Трубецкого выросли фиговые листья.
Но, видимо, учитель рисования был редкий патриот города, а может, он был внебрачный потомок Паоло Трубецкого, который и сам-то был чей-то внебрачный сын. Но только он дозвонился до Министерства культуры и стал разоряться: искусство! бессмертный Фидий!..
Из Министерства холодно поправляют:
— Вы ошибаетесь. Фидий здесь ни при чем.
— Ах, ни при чем?! Греция! история!..
— Это, — говорят строго, — Полидор и Афинодор. Ваятели с Родоса. Вы, простите, по какой специальности учитель?
А по такой специальности, что дело может попасть в западные газеты как пример вандализма и идиотизма. Тут уже ошивались иностранные корреспонденты с фотоаппаратами, скалились и за головы брались.
— А вот за этот сигнал спасибо, — помолчав, благодарят из Министерства. — Где там ваш директор? позовите-ка его к трубочке!