– Я должен убедиться, что это не так, – уклонился от прямого ответа Лавров.
– Некоторые актеры считают ее смерть насильственной. Но знаете… из ее чашки мог выпить любой. По ошибке… или назло. Тамара Наримова иногда это делала, нарочно, чтобы досадить Полине. Они не очень-то ладили. Тамара… ой, я, наверное, болтаю лишнее…
– Все, что вы скажете, останется между нами, – заверил ее Лавров. – Поверьте, Катя, любая мелочь может оказаться важной. Если Жемчужную отравили, убийца находится среди вас.
По лицу Бузеевой пошли красные пятна. Она занервничала:
– Я не хочу прослыть сплетницей…
– Ни в коем случае.
– В общем… Тамара ревновала Полину… вы понимаете к кому.
– Допустим, – кивнул Лавров. – И что же?
– Они соперничали. Из-за ролей, из-за мужчины… даже из-за внешности. Тамара болезненно воспринимала превосходство Полины, за которой ей было не угнаться. Понимаете, она все деньги тратила на одежду, но Полина все равно одевалась лучше. У нее вдруг появлялись то шубка, то новые сапожки, то золотой браслет.
«Еще бы, – отметил про себя Лавров. – Откуда Наримовой взять столько денег, чтобы перещеголять ненавистную конкурентку? Ведь той наряды и украшения дарил Зубов. Он ей и машину купил, а Тамара добиралась на работу и с работы в общественном транспорте…»
– Тамара горячая… – донеслось до него, и он снова включился в разговор. – У нее эмоции бьют через край. Вы слышали про горбатую старуху, которая напророчила Полине смерть? Так это был не призрак!
– Вот как?
Комната, в которой они с Бузеевой беседовали, напоминала нечто среднее между учебным классом и библиотекой. Застекленные стеллажи с книгами, портреты драматургов на стенах, столы, стулья и мягкий диван в углу. На этом диване Лавров и застал молодую актрису. Она перебирала листы бумаги, по-видимому, с распечатанной ролью. В комнате резко пахло ее сладкими духами.
– Это была Тамара! – выпалила Катенька. От смущения пятна на ее лице сделались еще ярче. – Она хотела запугать Полину, довести до нервного срыва. Отомстить за все свои душевные муки! Тамара ничем не рисковала. Если бы ее узнали, она бы выдала эту проделку за невинный розыгрыш… Дескать, хотела подшутить над коллегами, а Полина попалась навстречу случайно. На ее месте мог оказаться любой.
– Вы уверены?
– Я… в общем… я видела, как она переодевалась в туалете. Именно в тот вечер. У нас в женской уборной несколько закрытых кабинок. Тамара не подозревала, что в крайней кабинке кто-то есть. Она очень торопилась. Напялила лохмотья, парик, маску… и выскользнула в коридор. Мне стало любопытно, зачем ей понадобился этот маскарад. Потом я услышала от гримерши про «вещунью» и обо всем догадалась.
– Вы хорошо рассмотрели Наримову?
– Думаете, я обозналась? Когда Тамара ворвалась в туалет, я выглянула из кабинки. Она меня не заметила, потому что спешила и была занята своими мыслями.
– Вы кому-нибудь говорили об этом? Я имею в виду, что «вещуньей» прикинулась Наримова?
– Нет-нет! Что вы! Я не хочу нажить себе врага… К тому же я не могу утверждать с точностью. Это мои догадки, только и всего. Я только видела, как Тамара переодевалась…
– Неужели вы ни с кем не поделились своими предположениями?
– Я бы сразу оказалась в эпицентре скандала, – покачала головой Бузеева. – Тамара обвинила бы меня во лжи, а Полина пожаловалась бы… вы понимаете кому. Неизвестно, как отнеслись бы к моему поступку остальные актеры. Думаете, приятно, когда вас считают доносчицей? Нет, я решила промолчать. Никогда не знаешь, чем обернется опрометчивое слово. Особенно в нашем коллективе…
Лавров не стал убеждать ее в обратном. Он сюда пришел не воспитывать, а искать доказательства убийства… либо самоубийства Полины Жемчужной. И первое, и второе было трудной задачей. Официальное следствие выбрало первый вариант, тем самым избавив отдел от «висяка». Лавров это прекрасно понимал. Он пришел сюда убедиться, что «служанкам Клеопатры» не грозит участь их «госпожи». Бузеева, слава богу, жива и здорова. И на нее, похоже, никто не покушается.
– Катенька, вы мне очень помогли, – улыбнулся он.
– У нас все обсуждают ужасную смерть Полины, шушукаются, строят версии… Наша билетерша где-то вычитала, что раньше на месте Останкина была болотистая пустошь, примыкающая к лесу. И на этой пустоши хоронили самоубийц. Просто привозили и сбрасывали в яму со стоячей водой. Кошмар, правда?
– Вряд ли в городе с многовековой историей найдется место, где никогда никого не хоронили, – философски рассудил Лавров. – Давайте искать живого виновника убийства, если таковое состоялось, а не перекладывать ответственность на мертвых.
– Давайте…
Бузеева демонстрировала вялую покорность вместо ожидаемого воодушевления. Впрочем, с чего бы ей проявлять энтузиазм? Она чувствовала, что наговорила лишнего про Тамару, и ее грызла совесть.
– Простите за назойливость, но я бы хотел знать… что связывало Лихвицкую и Жемчужную, кроме сцены?
– Ничего интимного, если вы об этом!
– То есть Лихвицкая не питала к Полине э-э…
– Слухи о нетрадиционной ориентации артистов сильно преувеличены, – сухо вымолвила Катенька. – Лида была очень привязана к Полине чисто по-человечески. Они импонировали друг другу. Не скрою, Лида обожала Полину, боготворила! За ее талант…
– Да, разумеется.
Но Бузеева уже не могла остановиться. Она оскорбилась и за Лихвицкую, и за покойную Жемчужную.
– Не верьте досужим выдумкам! Теперь, когда Полина не способна защитить себя, на нее льют всякую грязь. Это отвратительно! Раньше ей в глаза льстили, а за глаза порочили. Хоть сейчас поимели бы стыд…
– Лихвицкая замужем? – спросил Лавров.
– Нет. Но это еще не говорит, что она… Я тоже не замужем.
– Вы еще молоды, у вас все впереди.
Она отвергла расхожий комплимент, продолжая сердиться. Каждый готов бросить камень в актрису. Нашли греховодниц! Посмотрели бы на офисных девчушек в юбках, которые больше открывают, чем прячут…
– Я не имел в виду ничего плохого, – примирительно улыбнулся Лавров.
Он разговаривал с Бузеевой исключительно ради того, чтобы отчитаться перед Глорией. Ему-то было заранее известно, что все эти вопросы-ответы – пустая трата времени. Обычные методы расследования здесь бессильны. Бесполезно проверять мобильный погибшей, распечатывать ее звонки… отрабатывать близкое окружение. Все потонет в противоречиях и путанице, погрязнет в субъективных показаниях свидетелей. Он сам свидетель… и что? Улик нет! Зато мотивов хоть отбавляй.
– Режиссер дал мне телефон Лихвицкой, – устало сказал он. – Она не берет трубку. Как мне с ней встретиться?
– Наверное, уехала куда-нибудь, сотовый отключила. Иначе покоя не дадут! Мобильная связь – проклятие современного человека.