– Разговор с девушками-студентками из третьей квартиры первого подъезда вашего дома вывел меня на хозяина, который сдает им эту жилплощадь. Это некий Борисов Владимир Владимирович. Он был почти свидетелем этого страшного наезда, когда приходил за деньгами к студенткам. К сожалению, он, конечно, всей картины не видел, но слышал…
Тут я осеклась, не представляя, как буду сейчас расписывать Костромской подробности о том, как легковушка «утюжила» тело ее сына.
– Что слышал? – поторопила меня Анастасия Валентиновна и подалась вперед.
– Ну, короче… Впрочем, это не важно. Просто я на основе его показаний сделала вывод, что вы правы. Не требуйте сейчас от меня детальных подробностей, просто положитесь на мой профессиональный опыт. Хорошо?
– Хорошо, – снова шепнула Костромская, видимо поняв ситуацию. – Говорите. Я вам доверяю.
– Но главное, этот Борисов видел светлую машину отечественного производства, водителя которой вполне можно подозревать в наезде.
– Светлая?! – воскликнула Костромская и вскочила с места, заходив кругами по комнате. – Ну это же Маринка! Каравайцева. Я ведь говорила вам, у нее как раз такая машина. Это она! Я так и знала.
– Подождите, Анастасия Валентиновна. Успокойтесь. Я все вам доложу по порядку. Присядьте, пожалуйста.
Костромская еще раз прошлась по комнате, задев бедром угол полированного столика, на котором стоял такой же старомодный телевизор, как и у Ромашкиной, и, не обратив внимания на боль, вернулась на место.
– Так, и что? – просверлила она меня пытливым взглядом. – Почему вы думаете, что это не она? Или все-таки она?!
– К ней я, разумеется, заходила. Втерлась, так сказать, в доверие, не представившись частым детективом. И получила от нее вполне исчерпывающую информацию, выяснив, что Марина Каравайцева тут сто процентов ни при чем. Во-первых, у нее на момент гибели вашего сына есть алиби. Она находилась за городом со своим новым приятелем. Кроме того, к тому времени она успела поменять машину. Теперь у нее импортная модель весьма заметного красного цвета. А это расходится с показаниями известного нам теперь Борисова. Так что с ней все чисто. Можете мне верить. И потом, у нее не было никаких мотивов убивать Аркадия.
– Как это не было? Извините, Танечка, но брошенная женщина на многое способна. Вам ли этого не знать, – возмутилась Костромская и немного отпила остывшего чая из своей фарфоровой чашечки.
– Возможно, я огорчу вас сейчас, Анастасия Валентиновна, но не Аркадий ее бросил, а она его. Об этом свидетельствуют как ее личные показания, так и показания Алексея Спесивцева. И у меня совершенно нет оснований им не верить. Просто, скорее всего, Аркадий постеснялся рассказать вам правду. Ничего страшного, так бывает, – поспешила я успокоить взволнованную мать.
– Алешка?! Алешка сказал вам, что Маринка бросила Аркашеньку? Но этого не может быть! Они же были лучшими друзьями, – не могла смириться с услышанным Анастасия Валентиновна. – Он врет! Я только не понимаю, зачем?
– Вот в том-то и дело, Анастасия Валентиновна, что врать ему здесь нет никакого смысла. Хотя, надо заметить, в другом вранье он довольно преуспел.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась Костромская. В данный момент эта новость ей импонировала.
– Давайте все по порядку, – снова предложила я.
– Да, извините, Татьяна Александровна. Я вас все время перебиваю. Но, поймите меня…
– Конечно. Конечно, я вас очень понимаю, – убедительно закивала я. – Так вот, далее. Я так же встретилась с Анатолием Воскобойниковым. Как вы и говорили, он законченный алкоголик и на самом деле не питает расположения к Аркадию. Только вот у него тоже имеется алиби. В тот злополучный вечер у него был день рождения, на котором присутствовал и Алексей Спесивцев. Они там довольно сильно выпивали. Кроме того, автомобилем Воскобойников давно не пользуется по причине его поломки. Значит, данный субъект, а вернее, оба отпадают.
– Это что же, Лешка продолжал дружить с этим алкашом? – изумилась Костромская. – Да вы бы слышали, как он сам его поносил перед Аркашей! Ну и ну. Ну и друг, называется. Знал бы это Аркаша.
Костромская сокрушенно качала головой, глядя в пол. Казалось, она сейчас была готова признать убийцей Спесивцева. Чувство негодования читалось на ее помрачневшем лице. Предательство со стороны лучшего друга в данный момент рассматривалось ею как убийство. В горе человек всегда всякую ерунду воспринимает особенно остро, пытаясь во всем найти «стрелочника». Если под эту категорию не подошла Марина Каравайцева, то Спесивцев тут вписывался вполне. Я это прекрасно понимала, а потому поторопилась продолжить беседу, чтобы вывести свою клиентку из ступора:
– Да, Алексей Спесивцев не совсем порядочный человек, как вы мне его представили вначале, но тем не менее хоть и не сразу, но все же выложил мне кое-какую информацию. По его мнению, ваш сын попал в какую-то историю, которая произошла, скорее всего, в «Волжской дали». Давайте-ка с вами, Анастасия Валентиновна, еще разок и уже вместе подумаем, что там могло произойти? Вспомните любые детали, которые нам помогут. Я имею в виду возможное изменение поведения вашего сына после поездки. Может быть, какие-то фразы, которые могли вас насторожить. Или что-то еще, чему вы в то время не придали значения или, наоборот, удивились.
– Да я уже думала об этом, но в голову так ничего и не пришло. Вроде в его поведении ничего особо не изменилось, просто немного раздражительным стал. Это я уже вам говорила. Хотя… Фразы…
– Так? Что? – насторожилась я, подгоняя Костромскую.
– Ну, вот как-то спросил меня, мол, не хотела бы я хоть раз в жизни съездить отдохнуть куда-нибудь за границу. Я говорю: «Ты что, сынок, мы же не миллионеры по заграницам разъезжать. Нам еще кредит платить ко всему прочему. Я даже и не мечтаю о таком». А он мне: «Вот и зря. Мечты когда-нибудь сбываются. Думаю, скоро поедем с тобой в Париж. Или в Рим. Хочешь?» А я только посмеялась. Что ж, говорю, мечтать не вредно.
– Это он после приезда из «Дали» предлагал помечтать?
– Да. Сразу. А потом вдруг сядет на кухне, курит, молчит. Я говорю что-нибудь, а он как будто меня не слышит. Голос повышу немного, а он: «Ты чего кричишь? Не даешь сосредоточиться!» А на чем сосредотачиваться-то? Чай, не диссертацию пишет.
– Понятно. Скажите, Анастасия Валентиновна, у вас сохранился его сотовый телефон?
– А как же? Конечно. Вам принести? – поспешно встала она с места и, не дожидаясь моего подтверждения, вышла из комнаты.
Через пару минут Костромская протянула мне телефон:
– Вот. Возьмите.
– А зарядка к нему где? – спросила я, подозревая, что за время, прошедшее с момента гибели Аркадия, аккумулятор давно сел.
– Ой, сейчас поищу. Я ведь первое время его заряжала. Вдруг позвонит кто, думала.
– Звонили?
– Нет. Никто. Все, с кем он общался, знали, наверное, что его больше нет, – прерывисто вздохнула она и снова покинула комнату.