– Куда же вы, господин архитектор? Не попрощавшись… Бросили двух женщин, шляпку потеряли…
В мгновение ока я схватила Сергея Валерьевича за руку и заломила ее назад.
– Ай! Что вы делаете, мне же больно! – вскрикнул он, приседая.
– Ничего, поте́рпите. Вашей тетушке тоже небось было больно, когда вы ей шампуром в глаз тыкали…
– Что вы несете? Я тыкал?!. Что за бред?! Вы что, совсем обалдели?! – кричал мужчина, пытаясь вырвать руку, но я еще больше заломила ее ему за спину.
Тут уж он, бедняга, просто завопил воплями неандертальца.
– Да, быстро же слетел с вас ваш аристократический лоск! – усмехнулась я. – А любовницу, значит, подговорили… Ничего, Ника у нас пойдет как соучастница.
Одной рукой я достала из сумки мобильник и набрала номер Андрея.
Полчаса спустя мы все сидели в его кабинете. Мельников выслушивал мой устный доклад о проведении операции по опознанию гражданина Белохвостикова Сергея Валерьевича свидетельницей, гражданкой Сурковой Верой Потаповной. Когда я закончила, Андрей строго посмотрел на нашего новоявленного подозреваемого.
– Ну, что, гражданин Белохвостиков? Допрыгались?
– Что? В каком смысле допрыгался? – опешил архитектор.
– Да все в том же. Признательные писать будем?
– Какие еще признательные?! – вскипел Сергей Валерьевич. – Вы что все, сговорились?
Андрей повернулся к Вере Потаповне:
– Так вы утверждаете, что именно этот человек приходил к вашей соседке Ахолии Ивановне?
Женщина с готовностью кивнула:
– Этот! Вот ежели со света в тень смотреть, – этот! Особенно в шляпе… И пальто на нем было такое грязное!.. Все морду от меня отворачивал, у, ирод!
– Что вы несете?! – закричал Сергей Валерьевич. – Я к своей тетке сто лет не приходил, забыл уже, когда и бывал у нее! Эта старая грымза из ума выжила, вы что, не поняли?! Зачем мне было ходить к ней?
– Так, значит, признательного не будет, – вздохнул Мельников. – А жаль! Могли бы скостить себе срок…
– Что вы несете?! Какой еще срок?!
– Который вам за убийство тетушки дадут.
– Мне?! За убийство?!!
Архитектор побледнел, как простыня, и покачнулся на стуле.
– А вы как думали? – возмущенно выдал Андрей. – Вы будете старушкам в глаза тыкать, а вам за это – квартальную премию?
Он позвал дежурного, который ожидал за дверью. Когда Сергея Валерьевича уводили, тот посмотрел на меня с такой горечью, кажется, даже со слезами на глазах.
– Ну, спасибо вам, Татьяна! – с сарказмом выдал он. – Удружили так удружили! А мама еще радовалась, что к делу подключился частный сыщик!..
– Иди, иди! – отмахнулся от него Мельников. – Там тебя сокамерники уже заждались, камарадос.
– За что?
– Вот там тебе и объяснят, причем популярно. Там продвинутых полно.
Потом Андрей повернулся к Вере Потаповне:
– А вы, гражданка Суркова, идите пока домой, через пару дней вас вызовут на повторное опознание, так сказать, официальное.
– Так я ж его уже опознала, – удивилась женщина.
– Надо еще раз, под протокол и при свидетелях.
– Так давай, милый, я тебе подпишу твой протокол, – не унималась соседка.
– Нет, то опознание будет проходить… несколько иначе, нам надо к нему подготовиться. Так что идите пока домой, отдыхайте, вас вызовут повесткой.
Когда за Верой Потаповной закрылась дверь, Мельников посмотрел наконец на меня:
– Ну, мать, теперь я не жалею, что ты меня выдернула из дома прямо из-за обеденного стола. Сегодня же день рождения моего отца… Но ради такого я готов пожертвовать и своим единственным выходным, и праздничным обедом… Спасибо тебе.
– «Спасибой», Андрюшечка, не отделаешься…
– Все, что в моих силах.
– Мне нужны сведения об адвокате Эдуарде Яковлевиче Рейнгольде. Ему примерно тридцать лет или около того.
– Понятно.
Мельников сел к компьютеру. Вскоре он выдал мне следующие данные:
Рейнгольд Эдуард Яковлевич, 30 лет, проживает по такому-то адресу, работает в адвокатском бюро на улице Овражной.
– Тебе это что-нибудь дало, Тань? – спросил Андрей.
Я пожала плечами.
– Распечатай-ка мне о нем все сведения, какие только у вас есть, – попросила я.
– Да тут ничего особенного и нет, только его прежние адреса. Ну, еще кое-что о родителях…
– Вот-вот, все это и распечатай!
* * *
Ветхое двухэтажное здание на улице Валовой выглядело как после бомбежки – облупившаяся штукатурка на стенах и краска на дверях и окнах. Наверное, его построили еще при царе Горохе. Здание покосилось на одну сторону, как уставший человек. Я посмотрела на часы: сегодня понедельник, а стало быть, санэпидемстанция работает. Я открыла скрипучую дверь и шагнула в холодный полумрак коридора…
В кабинете заведующей стоял обшарпанный стол, на котором красовался новехонький компьютер. Пожилая женщина в белом халате сквозь стекла очков смотрела в монитор, ее пальцы порхали по клавиатуре. Поздоровавшись и представившись, я объяснила, кто именно из бывших сотрудников лаборатории меня интересует. Пальцы заведующей застыли в воздухе.
– Ягудина, Ягудина… Нет, не помню такой, – покачала седой головой дама. – Наверное, она ушла на пенсию давно, еще до того, как я пришла сюда.
– А у вас работает кто-нибудь из старых сотрудников, тех, которые работали лет двадцать назад?
– Из старых? Надо подумать… Боюсь, что никого не осталось. А потом, у нас было столько сокращений!..
Наверное, мой взгляд сразу стал сильно погрустневшим, потому что заведующая принялась старательно морщить лоб.
– Никитична ушла на пенсию лет пятнадцать назад и уехала на родину в Псков… Галина Григорьевна и того раньше… Погодите! Мироновна! Ну, конечно! Маргарита Мироновна ушла совсем недавно, лет пять назад, и ей было уже, слава богу, все семьдесят. А главное, она живет здесь недалеко, и даже пару раз она заходила к нам, так сказать, проведать бывших коллег… Ну, конечно, вот кто знал всех старых работников. Помнится, она сама хвалилась, что работала здесь чуть ли не при Сталине. Записывайте адрес…
Заведующая полезла в стол и достала старую зеленую папку с завязочками, на которой было написано: «Отдел кадров». Я от нетерпения подалась вперед…
Полчаса спустя я уже звонила в квартиру новенькой десятиэтажки. Железная дверь на первом этаже долго не подавала признаков жизни, наконец за ней раздался старушечий голос:
– Кто там?
Я объяснила, кто я и кого ищу. Дверь приоткрылась, и в щель высунулось лицо пожилой женщины с пучком редких седых волос на маленькой головке.