– Это я, – прозвучал в трубке голос «папарацци».
– Игорь! – обрадовался Лавров. – Есть новости?
– Ваза, о которой вы говорили… ее не включили в протокол. Брат клянется и божится, что никакого серебряного сосуда в номере не было. Две гостиничных вазы для цветов, и все. Одна керамическая, другая стеклянная.
«Цветы! – вспомнил начальник охраны. – Желтые розы! Последнее подтверждение слов Русланы. Они должны были быть в урне при входе в отель…»
– Слушай, Игорек, не в службу, а в дружбу! – взмолился он. – Можешь подскочить в «Шато» и выяснить, кто убирает мусор на территории отеля? Урны вытряхивает и прочее?
– Очень надо?
– Позарез! Я в долгу не останусь.
– А что там должно быть, в мусоре? – заинтересовался корреспондент.
– Желтые розы… увядшие, разумеется. Целый букет. Может, уборщик обратил на них внимание?
– Попробую навести справки, – пообещал Игорь.
Теперь Лавров окончательно удостоверился: Ордынцева убила не ваза. Его убили из-за вазы! Серебряный сосуд убийца унес с собой.
– Найдем вазу – найдем и преступника, – пробормотал он, засовывая телефон в карман…
* * *
Москва
Слежка за Раметовым в ночном клубе «Мандарин» ничего существенного Виктору не дала. Иммануил Людвигович выкидывал свои коленца, не обращая никакого внимания на соглядатая, замаскированного под гламурного посетителя.
Ну, любит Раметов покуролесить. Ну, имеет он бешеный успех у клубных стриптизерш. И что с того? Они обязаны ублажать клиентов. Тем живут и кормятся.
Однако у Виктора зародились смутные подозрения, что Раметов каким-то способом влияет на прекрасный пол. При его-то внешности привлечь к себе молодую красивую девушку кажется непростой задачей. Но Раметов с этим справлялся. Уже за полночь, наплясавшись вдоволь, он увез с собой милую девицу, отнюдь не из клубных.
Виктор рискнул сопроводить их по опустевшим улицам до дома, где Раметов снимал квартиру. Простояв во дворе битый час, наблюдатель отправился восвояси.
После «Мандарина» и ночных бдений он сидел в магазине сонной мухой, озабоченный одной мыслью: хоть бы не уснуть на рабочем месте.
Прошло три дня, прежде чем Раметов позволил себе язвительную реплику в адрес охранника:
– Что, милок, понравился тебе мой канкан с девицами?
Виктор не сразу нашелся что ответить. Все отрицать? Оправдываться? Придумать плоскую шутку во вкусе хозяина? Как назло, ничего путного в голову не шло.
– Нет, – процедил он сквозь зубы.
– Любопытный ты больно! Много знать хочешь. А того не ведаешь, дурья башка, что сундук-то без дна.
Виктору не надо было объяснять, о каком сундуке идет речь.
– При чем тут сундук? – поежился он.
– А при том, что лучше его не открывать.
– Сундуков без дна не бывает…
Раметов сухо, коротко хохотнул и показал на дверь подсобки.
– Хочешь проверить? Идем. Я подниму крышку сундука, ты прыгнешь туда. Если достанешь до дна – с меня магарыч. А не достанешь… – Он щелкнул пальцами и кивнул в сторону подсобки. – Ну что, рискнешь?
– Спасибо, мне и здесь не скучно, – отшутился Виктор.
Порой его одолевали сомнения, правильно ли он поступает, продолжая работать в магазине Раметова. Не проще ли убить ненавистного мошенника? Подкараулить у подъезда в темноте, стукнуть разок по башке и разом покончить с этим чудовищем.
Но тогда он станет убийцей. Его могут вычислить, поймать и отправить за решетку. А если даже не поймают, то он сам будет казнить себя. Ведь тогда он, Виктор, станет злодеем гораздо хуже Раметова. Последний лишь резвится, ведет свою подпольную торговлю воздухом и не покушается на чужую жизнь.
«Он отнял у меня Русю, – растравлял себя охранник. – Он совратил ее, обесчестил, сделал игрушкой в своих руках. Он погубил ее. Как ему удалось завладеть не только ее телом, но и душой? Он плут. Он использует гипноз или грязное колдовство. Я обязан разоблачить его, вывести на чистую воду. Я докажу, что Раметов – пройдоха и негодяй!»
Правда, Виктор не знал, что ему делать с полученными доказательствами.
Сидя в гулком торговом зале, он без устали перебирал в памяти свое прошлое, капля за каплей, вспоминая, какое по сути ничтожное обстоятельство привело его к Раметову.
В тот дождливый летний день Виктор случайно столкнулся с Русей у станции метро «Павелецкая». Она стояла прямая, тонкая в своем темном облегающем платье. Копна пшеничных волос собрана на затылке, в руках у Руси – зонтик.
«Привет, Вик, – равнодушно произнесла она, окидывая его оценивающим взглядом. – А ты все тот же».
Внешний вид бывшего возлюбленного не произвел на нее впечатления. Непослушные вихры, джинсы, мятая ветровка. Такой человек не способен сделать ее счастливой. Она была права, расставшись с ним.
«Работаешь?» – из вежливости спросила Руся.
«Да. – Он назвал издание, в котором числился штатным корреспондентом. – Пишу статьи. Читала?»
«Нет…»
Разговор не клеился. Виктор ощущал, как колотится у него сердце и пересыхает в горле. А Руся оставалась спокойной и насмешливой. Внутри нее ничто не дрогнуло, не отозвалось томительной болью.
«Как живешь?»
«Лучше, чем раньше, – с язвительным намеком ответила она, вероятно, имея в виду их отношения. – Ты женился?»
«Рано еще…»
Губы Виктора одеревенели, а язык прилип к нёбу. Он с трудом выговаривал обычные слова. Руся снисходительно улыбалась. Между ними лежала пропасть, и это казалось тем более странным, что прежде они были так близки.
«Ладно, пока…» – бросила она, направляясь к подземке.
Виктор, словно в трансе, двинулся следом.
«Не иди за мной! – сердито обернулась Руся. – Этого еще не хватало!»
В груди у него стало горячо, дыхание перехватило, и он подумал, что умирает.
Сколько раз с тех пор он снова и снова прокручивал в уме ту унизительную, мучительную для него сцену, переживал ее вновь и вновь. Увидеть Русю, воскресить в памяти невозвратное было для него пыткой. Черта с два он все забыл! Черта с два он излечился от безответной страсти!
Ему необходимо было найти и наказать виновника своих страданий. Избавиться от всего, что связывало его с проклятой любовью! Вырвать ее с корнем из сердца, вычеркнуть из жизни.
Виктор вернулся домой на автопилоте, ничего не видя, не слыша, не соображая. Кажется, в тот день шел дождь. Он весь вымок. Рубашка прилипла к телу, с волос капало. В квартире он, не разуваясь, прошлепал к антресолям, вывалил оттуда все на пол, расшвыривая в стороны бумаги, добрался до коробки с фотографиями. Вот они, свидетели его потерянного рая. На них он запечатлел Русю в разные мгновения жизни – улыбающуюся, хмурую, простоволосую, в меховой шапке… верхом на карусельной лошадке… на катке… на качелях… в тенистой аллее… в цветущем саду… на набережной реки…