Выйдя с подземной парковки на Таймс-сквер, Никки увидела, что Рук покупает два хот-дога у уличного торговца, расположившегося напротив студии программы «С добрым утром, Америка».
— И ради этого ты выскочил на ходу? — удивилась она.
— Какое там «на ходу», машина еле ползла. А увидев лоток, я перешел в героическое состояние сознания. Сосиску? — Он протянул ей один сверток.
— Нет, спасибо, мне опасностей и на службе хватает.
Переходя Бродвей, детектив Хит привычно высматривала среди припаркованных машин подозрительные. На Перекрестке мира [81] следует держаться начеку. Рук успел съесть первую сосиску.
— Честное слово, не знаю, управлюсь ли с двумя. Нет, управлюсь, ясное дело…
Он принялся за вторую, надувая щеки, как хомяк, и рассмешил Никки. Они двигались на север, обгоняя группы туристов. Никки подумала, что, если бы не пистолет у нее на бедре, они и сами сошли бы за парочку провинциалов.
Проглотив очередной кусок, Рук спросил:
— А зачем проверять второе алиби? Предположим, Солей наняла техасца, чтобы тот убил Кэссиди Таун. Зачем нам выяснять, где она в это время была?
— Это шанс поговорить с ее знакомыми. Мы идем по тому следу, который есть, даже если он нам не нравится. Кроме того, сам видишь, что дала первая проверка.
— Узнали, что Солей нам солгала?
— Именно! Так что давай поговорим с другими, — может, те скажут правду.
Дожидаясь зеленного света на углу 45-й, Рук заметил, как Никки посмотрела на киоск, под крышей которого рядами висели журналы с ее изображением.
— Сколько еще ждать ноября? — вздохнула она.
И тут загорелся зеленый. Перейдя улицу, они вошли в «Мэрриот Маркиз».
Бывший клавишник Солей, Зейн Тафт, оказался точно там, где посоветовал искать его агент: в танцевальном зале на девятом этаже. Никки записала номер мобильника, но звонить музыканту не стала. Возможно, его, как и Элли, Солей успела предупредить, но, если нет, не стоит давать ему повод звонить бывшей солистке и согласовывать с ней алиби.
Зейн был в зале один. Он сидел на сцене над пустой танцплощадкой и настраивал свой синтезатор. Никки сразу бросилась в глаза его улыбка — широкая, открытая, сияющая идеальными зубами. Зейн выудил из ведерка со льдом диетическую колу — парень явно был рад неожиданным гостям.
— Сегодня особый заказ, милые шестидесятые!
— Чей-то день рождения?
Зейн пожал плечами.
— Что сказать — такова жизнь… Четыре года назад в этот день я выступал с «Серыми» в Голливуде, дважды играл на бис, видел сэра Пола в первом ряду и переглядывался с Джессикой Альбой. А сейчас? — Потянув за кольцо, он открыл алюминиевую банку. Шипя, хлынула пена. — Надо бы обзавестись менеджером. Словом, сегодня я заработаю три сотни сверху, потому что именинник любит Фрэнки Валли [82] и «Four Seasons», а я знаю все мелодии из «Ребят из Джерси». [83] — Музыкант отхлебнул лившуюся через край пену. — Ничего не поделаешь, группа держалась на Солей. Она получает жирные контракты, а я играю «Любишь ли ты „Пинья коладу“» для тех, кто, несмотря на кризис, и теперь может позволить себе частные вечеринки.
— Вы на нее не обижены, — отметила Никки.
— А что толку обижаться? Да и Солей осталась мне другом. Позванивает иногда и, если прослышит о студийной записи, наводит на меня. — Парень опять блеснул зубами, напомнившими Никки о клавиатуре его «Ямахи».
— Вы с ней в последнее время общались? — Хит спросила прямо, чтобы посмотреть на его реакцию.
— Да, она звонила полчаса назад предупредить, что меня посетит великий детектив Как-Ее-Там. Это она так сказала — не я.
— Ничего, — кивнула Ники. — А зачем мы придем, она сказала?
Клавишник кивнул и отхлебнул еще колы.
— Вот вам правда. Да, той ночью она была со мной. Ну когда убили ту даму. Но недолго. Мы встретились в «Бруклин Дайнер» на Пятьдесят седьмой около полуночи. Я только откусил первый кусок от «Хот-дога на пятнадцать укусов», как ей позвонили. Она засуетилась и объявила, что уходит. Для Солей это нормально.
— Я всегда их не доедаю, — вставил Рук, — а я большой любитель хот-догов.
Никки пропустила это замечание мимо ушей.
— Значит, она провела с вами… сколько?
— Минут десять.
— А не сказала, кто ей звонил?
— Нет, но обращалась по имени: Дерек. Я запомнил, потому что подумал тогда о «Derek and the Dominos». [84] Помните?
Он наиграл известное фортепьянное соло из «Лейлы», и мелодия прозвучала так, словно ее исполняла сама группа. А через пару часов этот парень будет играть «Большие девочки не плачут» для какого-нибудь дизайнера ландшафтов с Лонг-Айленда!
Закрыв за собой дверь танцевального зала, Рук обратился к Никки:
— Ты всегда шутила, заявляя, что моя информация ни на что не годится.
— А кто сказал, что я шутила?
— Перестань. Потому что я знаю, кто такой Дерек.
Никки развернулась на сто восемьдесят градусов, встав перед журналистом.
— Серьезно? Ты знаешь, кто такой Дерек?
— Знаю.
— Кто?
— Не знаю.
Когда Никки со стоном развернулась к лифту, Рук догнал ее.
— Постой, я хотел сказать, мы не знакомы. Да ты дослушай… Я был рядом, когда этот Дерек звонил Кэссиди, и, когда ассистентка объясняла, кто звонит, слышал его фамилию.
Мозг Никки лихорадочно заработал.
— Рук, если этот Дерек связан и с Солей, и с Кэссиди Таун… Не хочу пока ничего говорить, но у меня есть идея.
— У меня тоже, — отозвался Рук. — Ты первая.
— Ну, прежде всего, что, если он и есть наш техасец?
— Подходит, — признал журналист. — Время, когда Солей позвонили, ее реакция… Дерек может оказаться убийцей. Может, они с Солей оба фигурировали в той великой статье, которую Кэссиди не хотела мне показывать. И решили покончить со статьей и с автором.
— Хорошо, хорошо, хорошо… Так как его фамилия?