– А это правда?
Про конфуз на концерте Хворостовского я знала от Маринки, сестрица подробно, чуть ли не в лицах, изобразила мне все, что тогда произошло. Но разговор об отказе от дальнейших выступлений был для меня новостью.
– После концерта Хворостовский поблагодарил публику – действительно, в зале сидели потрясающе снисходительные люди, если они стерпели все то, что вытворяли наши музыканты, – и пообещал обязательно приехать снова. Но добавил, что в следующий раз приедет с камерной программой и собственным аккомпаниатором. Как вы думаете, что он имел в виду?
– Действительно, неприятности, – сочувственно кивнул Гоша.
– Это не просто неприятности, это черная полоса! – со вкусом повторила секретарша. – И все время не хватает денег! На ремонт крыши, на ремонт подвала, на обновление нотной библиотеки, на покупку инструментов, на организацию гастролей… С финансированием положение просто катастрофическое, хотя наши нужды прописаны в бюджете отдельной строкой! Но год заканчивается, а филармония не то что половины – трети обещанного не получила! Просто хоть на большую дорогу выходи и грабь прохожих! Понятно, что у Александра Анатольевича нервы на пределе. А эти семейные неурядицы, я боюсь, его до больничной койки доведут!
– Кстати, о семейных неурядицах! – вспомнила я. – Вы упомянули, что жена Александра Анатольевича попала в аварию. Что-то серьезное?
– Вот тут я ничего не могу сказать, – с искренним сожалением ответила Светлана Александровна. – Просто не знаю. Я слышала только, как Александр Анатольевич разговаривал с Лидией Семеновной по телефону. Она ему позвонила и, кажется, плакала. А он два раза переспросил: «Авария? Какая авария?» – а потом сказал, чтобы она ждала его и что все уладится. Быстро собрался и уехал. Дней пять уже прошло, но больше эта тема не возникала. Лидия Семеновна как-то приезжала, и я вышла, осмотре ла ее машину. Не знаю, никаких заметных следов аварии нет и следов свежего ремонта тоже. Так я и не знаю, что там случилось. Но Александр Анатольевич мне ничего не стал рассказывать, а я не спрашивала. У меня нет привычки лезть в чужие дела.
– Святая женщина, – благочестиво заявил Гоша, спускаясь по лестнице. – Побольше бы таких, нам легче работать было бы. И главное, Рита, обрати внимание, она совершенно не интересуется чужими делами.
– Жаль, что она не сумела узнать, где сейчас прячется сын Лосева, – ответила я. – Теперь поговорим с вахтершей?
– Обязательно! Скрипка, конечно, не рояль, но все равно незаметно, под пиджаком, ее не вынесешь.
Мы остановились около стола вахтерши, и на первый план вышел Гоша. Я тоже неплохо умею налаживать контакт с людьми, но когда речь идет о пенсионерках-вахтершах, Гошке нет равных! Не знаю, как ему это удается, но в девяноста девяти случаях из ста он пробуждает в них материнский инстинкт и искреннее желание помочь «милому мальчику». В том же единственном случае, когда напарник потерпел неудачу, ему попалась такая дракониха в юбке, что растопить ее сердце не сумел бы даже апостол Петр.
Вот и сейчас: не прошло и трех минут, как немолодая полная женщина уже называла Гошку «сынок» и с интересом слушала его рассказ про тетку, которая тоже работает вахтером в оперном театре, в Самаре.
– И вот, несколько лет назад, был у них случай, украли компьютер из бухгалтерии, – вдохновенно врал Гошка. – И как раз в ее дежурство! Но, ясное дело, через вахту пронести даже не пытались, через окно вытащили.
– А что же решетки? Спилили?
– Да не было там решеток! Дирекция все денег не могла найти. А тетке потом два месяца нервы трепали.
– Так всегда и бывает, – с энтузиазмом поддержала его вахтерша. – Начальство сначала экономит, а потом виноватого ищет. Нет, у нас, слава богу, все окна в решетках, не только на первом этаже, но и на втором, тут я ничего не скажу. Но мало ли у ворья приемов? И никого не волнует, что вахта здесь ни при чем. Наше дело – у дверей смотреть, у дверей мы за все отвечаем. А по этажам бегать – это уже нас не касается.
– Я думаю, вам и здесь работы хватает, – посочувствовал Гоша. – Народу-то много ходит. Вошел человек, допустим, с пустыми руками, а вышел, допустим, с компьютером. Или с виолончелью. Неужели каждого можно запомнить?
– Ну, чужих здесь не так много бывает, за ними присмотреть несложно. Так что если кто с компьютером попробует выйти, то документ с печатью должен предъявить, иначе я не пропущу. И с инструментом тоже. Всех своих, кому с инструментом ходить положено, мы в лицо знаем. А за чужими смотрим. Как же без этого?
– Не знаю, не знаю, – покачал головой Гоша, устраиваясь на переднем пассажирском сиденье. – Бабуля на вахте у меня, конечно, вызывает полное и неограниченное доверие. И сторожит она как два цербера, так что чужой со скрипкой действительно не пройдет. Но фокус в том, что Толя Лосев для нее не чужой, она могла просто не обратить внимания на парнишку. Я считаю, нам первым делом надо его найти. С чего начнем? С девушки или с друзей?
– Я бы сначала позвонила Маринке. В консерватории не так много народу учится, может, она этого Толю знает?
– Хорошая мысль! Звони.
Я достала телефон и набрала номер сестры.
– Маринка, ты сейчас говорить можешь?
– Могу, – невнятно ответила она.
– Что ты жуешь?
– Плюшку. – Сестрица хихикнула. Гошка тоже улыбнулся. Телефон у меня без особых наворотов, но очень качественный, и Маринкин голос был ему хорошо слышен. – Ты звонишь только для того, чтобы это узнать? Или дело есть?
– Дело. – Я постаралась выкинуть из головы, что в консерваторском буфете пекут изумительно вкусные плюшки, а время, в общем, почти обеденное. – Маринка, нужна твоя помощь. Ты знаешь такого студента, Анатолия Лосева?
– С музыковедческого? Сына директора филармонии? Видела.
– Давно видела?
– Неужели я помню? Просто видела. А тебе что нужно – его найти или про него узнать побольше?
– Лучше найти. Но и узнать о нем тоже не помешает.
– Сейчас соображу. Ага, есть одна девчонка, она с Лосевым в одной группе учится. Можешь минут через двадцать подъехать? Я попробую ее поймать.
– Сестренка, ты золото! Уже едем!
Гошка неожиданно выхватил у меня трубку и попросил:
– Мариночка, у меня еще личная просьба к тебе будет!
– Для тебя – что угодно. – Она ничуть не удивилась, услышав его голос, предполагала, что мы вместе.
– Купи еще пару плюшек, пожалуйста! Есть охота, а ты так аппетитно чавкаешь!
– Нет проблем. На Риткину долю тоже купить?
– А ты как думаешь? – проворчала я, отбирая телефон. – И имей в виду, Гошка скромничает. Две плюшки – это ему на один зуб.
Маринка снова захихикала:
– Я тогда и себе еще куплю. За твой счет, естественно. Пока, сестренка!