– Что значит «снова»? – удивился Баринов. – А когда она перестала быть нашей клиенткой?
– Как вам сказать… – Я замялась, формулируя ответ, и меня опередил напарник.
– Мадам решила, что, поскольку ее проблемы с Долли решены, в наших услугах она больше не нуждается. – Гошка пожал плечами и осуждающе добавил: – И даже намекнула, что проделанная нами работа не стоит оплаты. Но, поняв, что осталась без золотишка, решила с нами дружить.
– Вот как? И на этом основании вы выводите ее из категории подозрительных лиц?
– Я не вывожу. Но и не ставлю на первое место. Меня больше заинтересовала безвременно погибшая. Ритка, ты, когда ее осматривала, на веревки обратила внимание?
– Да. Узлы сделаны очень небрежно, словно Долли связали только для вида…
– Вот и я о том же! – перебил меня Гоша. – Такое ощущение, что она добровольно позволила привязать себя к стулу!
– Хочешь сказать, что Долли была соучастницей ограбления, а потом что-то пошло не по сценарию? – сообразила Нина.
– Не по ее сценарию, – поправил Гоша. – Да, я считаю, что такой вариант возможен.
– Что ж, все логично, – согласился шеф. – Хозяйка придет, а продавщица связана и золота нет. Потом Долли рассказывает историю, как грабитель бросился на нее, привязал к стулу, заклеил рот… и кто ее сможет в чем-нибудь обвинить?
– Но Долли просчиталась, – подхватила я, – сообщник предпочел от нее избавиться. Вопрос в том, кто этот сообщник?
– Может, это сама Кулиничева? – спросила Нина.
Мы с Гошкой синхронно покачали головой, но ответить напарник доверил мне.
– Сомнительно. Конечно, всякое случается в жизни, но я же говорю, я ее видела. Когда Татьяна Викторовна поняла, что золото уплыло в неизвестном направлении, с ней чуть сердечный приступ не случился.
– Сердечный приступ изобразить нетрудно.
– Нет, она честно переживала. И потом, если Кулиничева спланировала ограбление собственного магазина и убийство, то ее действия становятся совсем уж нелепыми. Получается, что она пришла к нам, попросила установить видеонаблюдение, потом договорилась с Долли, привязала ее к стулу, застрелила, выгребла с витрины все ювелирные изделия – кстати, судя по ценам, которые я вчера видела, там на каждой полке не на одну сотню долларов товара было. Ах да, еще она сняла и спрятала камеру и только потом позвонила нам. В полицию Татьяна Викторовна позвонить не додумалась, Стрешнева уже я вызывала.
– Володя в магазине обыск сделал? – поинтересовался Баринов.
– Не обыск. Стандартный осмотр места происшествия. Но когда выяснилось, что камера пропала, ребята еще раз прошлись повнимательнее. И Гоша все осмотрел.
– Все, что смог, – с недовольной миной уточнил напарник. – Полы я не вскрывал и стены не простукивал. Но если камеру не спрятали в специальный, заранее подготовленный тайник, то в магазине ее нет. Все стандарты я проверил. В общем, я согласен с Ритой. Кулиничева, конечно, дама неприятная во всех отношениях, но сообщником этой дурочки Долли был кто-то другой.
– Другой, который знал о наблюдении! – напомнила Нина. – А кто, кроме Кулиничевой, мог знать о камере? Долли явно не знала, по крайней мере вчера.
– А сегодня? – вслух задумалась я. – Узнала про камеру, убрала ее и устроила ограбление.
– Тогда ей пришлось бы объяснять пропажу камеры, – напомнил шеф.
– Ну-у… Всегда можно сказать, что злой разбойник первым делом оторвал камеру и унес с собой.
– Сказать можно, да кто в такую чушь поверит? – усмехнулась Нина.
– Верно. И ты права, основной вопрос сейчас – кто знал о камере.
– Ошибаешься, Риточка, – возразил Гоша. – Основной вопрос сейчас – это на кого мы собираемся работать. Дамочка Кулиничева – клиентка ненадежная. Это она когда пустую витрину увидела, сразу заблажила, что мы вора должны найти. А до этого она что говорила?
– Пустяки, – равнодушно отмахнулся Баринов. – Когда Володя станет на нее убийство примерять, Татьяна Викторовна сразу личностью убийцы заинтересуется. Я думаю, с оплатой наших услуг проблем не будет.
– Только договор надо заранее подписать, – проворчал Гоша. – Такая неприятная жен щина.
– Самый строгий договор, со штрафными санкциями за неисполнение, – заверил его шеф. – Но по этому договору нам нужно будет убийцу Лагутиной найти. Сколько у нас пока в этом деле фигурантов?
– Трое, – отрапортовала Нина. – Кулиничева, ее муж и приятель мужа.
– Негусто. И в справках, что ты на них приготовила, насколько я помню, ничего интересного не было?
– Практически ничего. Законопослушные граждане.
– Значит, основную информацию добывать вам. – Шеф перенес внимание на нас с Гошкой. – Действуйте по обычному порядку.
– Квартира, соседи, знакомые, друзья, – кивнул Гоша.
– Вот именно. С чего думаете начать?
– Я думаю, имеет смысл начать с убитой, изучить ее круг общения. Ты согласна, Рита?
– Абсолютно. Если Долли решила ограбить магазин, маловероятно, что она взяла в сообщники мужа хозяйки или его приятеля. Скорее она обратилась к кавалеру со стороны. В том же ресторане, например, нашла.
– Что за ресторан? – заинтересовался Баринов. – Почему я не знаю?
– Просто к слову не пришлось. Мы Лагутину вчера в ресторане видели. Она пришла с четкой целью – склеить состоятельного мужика.
– И что?
Вместо меня коротко ответил Гоша:
– Склеила.
– Мы видели, как она танцевала с каким-то мужчиной, и это был не Лихачев и не Кулиничев, – добавила я. – Потом они поужинали и ушли. Вместе.
Ниночка хихикнула:
– Спрос соответствовал предложению, мужик ведь тоже не просто покушать пришел. А внешность у Долли вполне подходящая, и цену она, как Витька определил, не заламывает.
– Инте-ре-е-сно, – протянул шеф, откидываясь на спинку стула. – И что, ее приятель, Лихачев, не возражает против такого времяпровождения своей девушки? И второй любовник тоже. Или она этим тайком от них занимается?
Последний вопрос Александр Сергеевич задал, почему-то обращаясь конкретно ко мне. Я развела руками:
– Откуда мне знать? Я о другом – сообщника по ограблению Долли тоже могла в ресторане найти. Надо нам с Гошей еще раз туда съездить, поговорить с людьми.
– Согласен, – поддержал меня напарник. – Если она в этом ресторане частенько бывала, то обслуга ее знает.
– Что ж, можно начать и с ресторана. Вы тогда…
Баринов не успел договорить, потому что входная дверь распахнулась и в приемную ворвалась запыхавшаяся Татьяна Викторовна. Пробежав по инерции до середины комнаты, она остановилась, подняла голову к потолку, прижала руки к груди и издала жалобный вопль: