«Вскоре после получения известия о заложенной бомбе полиция выяснила, что угроза ложная, но решила все равно убрать мусорные баки в качестве меры предосторожности. Прошлые четыре месяца муниципалитету пришлось привлекать частные компании по уборке и утилизации мусора, подняв чуть ли не на двадцать процентов ставку аренды, чтобы оплатить увеличение расходов. Арендаторы Гленн, Донг и Джо Уайнберг протестовали, говоря, что с них берут дополнительные деньги за услуги, которые по всем стандартам должны входить в арендную плату, и остальные арендаторы с ними согласились. После пятничной демонстрации протеста перед полицейским участком на Двадцать третьей улице полиция согласилась с возвращением мусорных баков на прежнее место».
Частота дыхания мамы замедляется, веки падают на глаза. У меня перехватывает горло, голова напоминает раздутый воздушный шарик, готовый лопнуть.
«Почему я не могу вспомнить?»
Я тихонько выскальзываю из маминой комнаты. Чтобы не разбудить ее.
В своей комнате я смотрю на свои вещи, а мои вещи смотрят на меня.
Внезапно — трезвон из моего рюкзака. Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать, что звонит мобильник.
Я яростно роюсь в рюкзаке, пока не нахожу мобильник. Он никогда не звонит. Смотрю на дисплей. Номер не узнаю.
— Ал-ло?
Автомобильный гудок. Треск статики.
— Королева Пенелопа? — спрашивает голос на другом конце. — Неужели это она?
Я сильно прикусываю нижнюю губу, испытывая огромное облегчение.
— Флинт! Ты наконец-то обзавелся мобильником?
— Никогда! Телефон-автомат, детка. Чудо, но они до сих пор существуют…
— Но… как ты узнал мой номер?
— Ты дала мне его, Ло. В день нашей первой встречи. — Я слышу в трубке его дыхание, мягкое и ровное. Перед мысленным взором возникает фрагмент фантазии с выпускного бала. Его рот. Его большие ровные зубы. Я прижимаю язык к небу девять раз, потом трижды проглатываю слюну. Это нереально. Такого никогда не будет.
— Ты слышала насчет Винни?
— Винни? — в недоумении переспрашиваю я.
— Охранник «Десятого номера». Сегодня его арестовали за убийство Сапфир. В Гдетотаме только об этом и говорят. Так что все закончено. Мы свободны, королева Пенелопа!
Я быстро отодвигаю груду вещей от моего компьютера, прижимаю мобильник к уху плечом. Новый поиск: Кливленд Гдетотам преступления. Выскакивает «ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ГДЕТОТАМЕ. БЛОГ Б. ХОРНЕТА». Новый заголовок ярко-красными буквами: «Арест за убийство местной девушки, Сапфир, 19 лет».
Клик. Статья загружается, я сижу, затаив дыхание.
16:10 ЦСВ, 8 апреля.
Марк Стэнтон, «Плейн дилер».
КЛИВЛЕНД. Сегодня после полудня полиция арестовала мужчину по обвинению в убийстве местной девушки, Сапфир (фамилия неизвестна). Жертва работала танцовщицей в клубе «Десятый номер», расположенном в Гдетотаме, в квартале 2100 по Восточной 119-й улице. Подозреваемый, Винсент Наварро, 43 лет, работал в том же клубе охранником.
Полицейские задержали Наварро в три часа пополудни, получив неопровержимые улики: в доме жертвы — на месте преступления — найдены образцы его ДНК.
Наварро получил в 1998-м году два пятилетних тюремных срока за вооруженный грабеж и нападение с использованием оружия. Его условно-досрочно освободили в 2000 году, и с тех пор он работал в «Десятом номере».
Значит, все-таки он — охранник, — и теперь его нет. Он за решеткой, где ему и положено быть. И мне не о чем тревожиться. Мне надо петь и плясать. Я должна чувствовать себя свободной.
Да только почему я ничего такого не чувствую? Почему не уходит ощущение, будто что-то не так? Когда я увидела его в квартале от моего дома, он с кем-то говорил по телефону. С кем в тот момент ему требовалось поговорить?
— Алло, Ло? Ты на связи? Черт, оплаченное время истекло? Алло?
— Я на связи. На связи. Я просто… не могу в это поверить. Я…
— Приезжай сюда… через два часа. Встречаемся у птичьей купальни?
Я колеблюсь, прислушиваясь к тихому треску статических помех, к транспортному шуму. Перспектива поездки на автобусе в Гдетотам в преддверье сумерек не представляется такой уж привлекательной, и меня начинают раздражать наши отношения: я всегда должна ехать к нему.
— Приезжай сюда, — наконец говорю я ему. — В Лейквуд.
— Нет, — резко отвечает он. — Я тебе говорил. Я не покину Гдетотам. Никогда. И у меня еще есть кое-какие дела, так что через два часа… — Пауза. — Просто приезжай сюда, лады? Я встречу тебя на автобусной остановке.
Я колеблюсь. Но что бы я ни сделала сейчас, всякий раз, когда я закрываю глаза и всякий раз, когда открываю, я вижу одно и то же: кошку, мое горящее лицо, охранника, прячущегося в темноте, темно-синие губы Сапфир. И поговорить об этом я могу только с Флинтом.
— Хорошо. Через два часа, — говорю я ему и отключаю связь.
Охранник. Винсент Наварро. Я жду, что настроение у меня поднимется, что голова перестанет болеть. Но по какой-то причине этого не происходит.
Я убираю кудряшки со лба и бросаю быстрый взгляд в зеркало. Бюстье Сапфир по-прежнему под моим черничного цвета вязаным свитером, темным на фоне моей белой кожи. Ее лицо наплывает на мое, и вновь мы на мгновение сливаемся, становимся одним человеком. Слитые воедино. Дышащие вместе. Живущие единым целым.
* * *
— Ваше высочество, — Флинт поднимается с заплеванной жвачкой скамьи автобусной остановки, чтобы поклониться. Его «медвежьи ушки» чуть не по центру и в свете уличного фонаря видно, какие они дырявые. Тук тук тук, ку-ку. Я хочу поклониться в ответ и сказать что-то остроумное, но мешают кудряшки. Поэтому я поднимаю руки и начинаю их расчесывать и распрямлять, расчесывать и распрямлять — вместо слов, — когда направляюсь к нему.
— Я думаю, нам следует поговорить в каком-нибудь уединенном местечке, леди Ло, — говорит он мне, пряча настоящие уши под шапку. — Я собирался пригласить тебя в мою берлогу, в подвал под парикмахерской на углу Гроувер и Майлс-стрит в нескольких кварталах отсюда, но я голоден. А рядом есть кафешка, куда мы можем пойти.
Ветер качает ветви деревьев, еще шесть уличных фонарей выстроились в ряд.
— Хорошо, — мне хочется побыстрее добраться до кафе. Интересно, что он хочет сказать, что ему известно. Мы поворачиваем на Эгрет-стрит. — Флинт, я…
— Ш-ш-ш, — останавливает меня Флинт, и я понимаю почему.
В нескольких футах от нас, под мигающим фонарем в конце квартала, стоит мужчина, на котором, как мне кажется, минимум семь пальто. Твидовая шляпа лежит тульей вниз между красными резиновыми сапогами, он качается взад-вперед, размахивая миниатюрными ручками, и поет. В манере Луиса Армстронга. «Ми-и-илая моя. О-о-о-х. Ми-и-и-лая моя оста-а-а-авила меня. О-о-о-х, гру-у-у-у-стно, ка-а-ак гру-у-у-у-стно».