– Вам не кажется, что название вычурное и весьма далекое от реальности? Не княжеское подворье, а, скорее, княжеский подвал. Ездить туда-сюда каждый день накладно. Поэтому предлагаю вам переехать сюда!
– Сюда? – изумилась Анна. – В музей?
– Ну не во дворец! – заявила Горянская. – Здесь же имеется несколько жилых помещений, в одном из которых обитаем и мы с Борисом Борисовичем. Причем все бесплатно, только готовить вам придется самой. Так что скажете?
И отчего Вяленая Крыса, недавно запихнувшая ее в эту каморку, вдруг предлагает переехать в жилые помещения музея? Но отказываться от подобной возможности было глупо, поэтому Анна тотчас согласилась.
– Вот и отлично! – заявила Горянская. – Вам помочь с вещами? Не надо? Тогда давайте я покажу вашу комнату!
Они вышли из дворца и направились к флигелю, являвшемуся позднейшей пристройкой, примыкавшей к зданию музея. Анна ожидала увидеть некоторое подобие каморки, в которой ей предстояло работать, и каково же было ее изумление, когда глазам предстала отлично обставленная трехкомнатная квартира, расположенная на первом этаже здания. Там имелся и телевизор, и даже компьютер, не говоря об отлично оборудованной кухне и современной душевой кабинке в ванной комнате.
– И я могу остановиться здесь бесплатно? – спросила изумленно Анна, на что Горянская ответила:
– Я же сказала, что мы сработаемся! Стиральная машинка в подвале, давайте я покажу вам, как ее найти…
Анна покинула «Чертяково», испытывая чувство глубочайшего изумления, но в то же время и скрытой радости: она будет жить в непосредственной близости от музея – и, если получится, сможет совершать рейды по интересующим ее местам.
Распрощавшись с Анной, Горянская поднялась в кабинет мужа. Тот, как и несколько часов назад, стучал по клавиатуре с неимоверной скоростью. Завидев жену, он повернул к ней голову и спросил:
– Ну что, тебе удалось убедить девчонку?
– Разумеется, удалось! – заявила его супруга. – И она приняла мое предложение. Кто бы его, собственно, не принял!
Борис Борисович, слезая с пуфика, произнес:
– И она ничего не заподозрила?
– Если и заподозрила, то упивается мыслью о том, что, переселившись сюда, сможет беспрепятственно шастать по музею и окрестностям. Так что пусть думает, что контролирует нас. В действительности же это она будет находиться под нашим контролем!
Погладив бороду, директор заметил:
– Фима, а ты уверена, что надо?
– Борис, ты что, решил отступать? – спросила, повысив голос, Горянская. – Мы все эти годы, вернее даже, десятилетия, пытались напасть на след феномена. С тех пор, как мой тогдашний муженек под большим секретом поведал мне об открытии, сделанном его родичем Федором Ильичом. И вот, ключ к разгадке попал нам в руки. Не буду говорить, что случайно попал – случайностей не бывает. Это знак! Знак свыше!
Борис Борисович хмыкнул:
– Уж чего-чего, а суеверной ты, Фима, никогда не была. С чего бы это вдруг? Или возраст сказывается?
Жена, подойдя к нему, прошипела:
– Горянский, мы всего в полушаге от небывалого богатства! Но на кону стоит не только богатство, а много еще чего. А ты, удовлетворяя свою козлиную похоть, решил поставить все под удар? Связался с этой шлюшкой Ингой…
Борис Борисович поежился и сказал:
– Фима, у нас же имелась договоренность – я сплю, с кем хочу, а ты делаешь с музеем, что хочешь. Так что ты вдруг ревновать решила?
– Тебя? Ревновать? – сухо рассмеялась Горянская. – Еще чего, Горянский! Но я не позволю, чтобы твои шуры-муры лишили меня того, что я искала все эти годы!
Муж мягко поправил ее:
– Нас, Фимочка. Нас лишили! И не такой я сатир, которым ты меня представляешь. Конечно, я ни за что не откажусь ради какой-то юбки от того, что мы так упорно искали.
– Тогда оставь девчонку в покое! – заявила Серафима Ниловна. – И не смей к ней приставать. Или, думаешь, я не видела, как ты с ней заигрывал?
– Лучше скажи, она что-то знает? – спросил Борис Борисович, явно не желая обсуждать щекотливую тему.
Жена поджала губы и заявила:
– Напрасно те, кто ее направил к нам, считают нас полными идиотами. Звонить можно и за границу, так что я говорила с ее якобы научным руководителем. Ни о какой Анне Енгалычевой он, конечно, слыхом не слыхивал.
– Но ведь она была в списках аспирантов вуза! – заявил Борис Борисович. – И сразу видно, что она не подставная, а настоящий искусствовед. А как же рекомендательное письмо с его подписью?
– Вот я тебе и говорю, Боря, что работают профессионалы! – заявила мрачно Горянская. Борис Борисович вздрогнул и заявил:
– Ты думаешь, что они прознали…
– Не думаю! – отрезала жена. – Я думаю, что, как и все прочие, ищут этот идиотский княжеский клад, поэтому ее и прислали!
– Клад вовсе не идиотский! – возразил директор. – Представь, было бы неплохо его найти, он ведь потянет на многие десятки, если не сотни миллионов…
– Зачем тебе эти жалкие миллионы, если мы скоро сможем управлять феноменом! – отрезала жена.
Борис Борисович боязливо поежился и сказал:
– Но ведь эта дрянь… Я имею в виду Чертяковского монстра… С ним шутить нельзя!
– Забудь о монстре! – приказала жена, а директор простонал:
– Тут забудешь, если знаешь, что он рыщет под боком. И что в любой момент может и на нас напасть…
– Забудь, Горянский! – отчеканила Серафима Ниловна. – А лучше подумай о том, отчего монстр сейчас пробудился к жизни!
– Ну это просто, Фима. Канал открылся…
– Канал открылся! – передразнила его жена. – Это, похоже, у тебя третий глаз открылся! Надо же, какой гениальный вывод – канал открылся! И без тебя понятно, что открылся. Иначе бы эта зубастая мразь не выбралась. Но ведь канал открывается раз в сорок два года. С чего это вдруг сейчас произошло…
– Ну мало ли причин, это ученые должны сказать… – завел шарманку Борис Борисович, а жена, взяв за плечи, с силой тряхнула его.
– Забудь об ученых! Эти высоколобые мерзавцы все у нас отберут, все объявят секретной зоной, все оградят колючей проволокой. Неужели ты не понимаешь – имеется возможность открывать канал самим!
– Самим? – спросил изумленно директор. – Фима, это невозможно…
– Возможно! – отрезала она. – Об этом и этот рыжий псих твердил… Только канал, конечно, сейчас нестабильный, то открывается, то закрывается… Неплохо бы его стабилизировать…
– Этот псих, кстати, твой пасынок! – едко вставил Горянский, но Серафима Ниловна, казалось, не заметила его замечания.
– И девчонка имеет к этому отношение!
– Но какое именно? – спросил директор. – И имеет ли?